Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза. Элисон Уэйр

el Review

      Как всегда, Уэйр мастерски строит драматические сцены, а красивые и точные детали создают у читателя яркое чувство присутствия.

Booklist (starred review)

      Уэйр отлично удаются мелочи, которые оживляют исторических персонажей и их жизнь.

The Guardian* * *

      Посвящается Шелли Такер, о которой я вспоминаю с любовью, и отцу Люку (преподобному канонику Энтони Уорчесу), всегда вдохновлявшему меня

      О царственная дева,

      Чтоб красоту твою одеть в наряд роскошный,

      Служанок тысяча прекрасных собралась,

      У каждой свой подход, своя задача, всё ради

      Облачения твоих прекрасных форм. С восторгом

      Одна расчешет золото волос слоновой костью,

      Другая локоны блестящие завьет и в косы заплетет,

      Венец из самоцветов на главу возложит третья,

      А пряди тонкие унижет бусинами из драгих камней,

      Еще одна из золота сверкающее ожерелье скрепит

      На белоснежной шее, пока ее товарка развернет

      Одежды, блещущие золотом и пурпуром багряным,

      И терпеливо, ловко подберет то, что украсит

      Несравненные черты; на них должны сиять

      Сокровища бесценные песков Востока,

      Сапфир, лазурный камень, что похож

      На голубой небесный свод мерцанием, и мягко

      Изольет зеленый изумруд свой тихий свет,

      И огненный карбункул вспыхнет розовым лучом

      Из злата чистого.

Джованни де Джильи. Эпиталама[1]

      Часть первая. Принцесса

Глава 11470 год

      – Проснись, Бесси! Проснись!

      Елизавета пошевелилась, разбуженная незнакомым шепотом. Что делает здесь ее мать королева, зачем тормошит ее? Обычно по утрам к ней приходила леди Бернерс – с улыбкой и словами: «Доброе утро, миледи принцесса». Но мать не улыбалась, а леди Бернерс, высоко подняв свечу, стояла в дверях вместе с мистресс[2] Джейкс, кормилицей, которая качала на руках малышку Сесилию. С ними была бабушка Риверс, она держала за руку сонную маленькую Марию. Все были одеты для улицы. Но ведь еще темно и за узким окном ни проблеска зари.

      – Что случилось? – мигом пробудившись, спросила Елизавета.

      – Ш-ш-ш! – Королева приложила палец к губам. – Нужно вести себя очень тихо. Вставайте, и я одену вас потеплее.

      Мать будет одевать ее? Почтенная матушка, королевские руки которой никогда не опускались до повседневной работы? Наверное, произошло что-то ужасное.

      Королева слабо улыбнулась:

      – Нам с сестрами приходилось самим заботиться о себе, пока я не стала королевой.

      Она сняла с Елизаветы ночную рубашку, надела на нее сорочку и зеленое зимнее платье из шерстяной материи, закутала в накидку, а потом затенила дочери лицо, низко надвинув ей на лоб капюшон. Затем королева взяла у бабушки Риверс свою мантилью, надела ее, прикрыв свой большой живот, и обернулась к другим женщинам со словами:

      – Пойдемте. – В ее приглушенном голосе звучала настойчивость.

      – Миледи, что происходит? – спросила Елизавета, совершенно ошеломленная.

      – Тише! Я объясню вам позже. А теперь ни слова. Нам всем нужно вести себя очень тихо.

      Четыре женщины с детьми быстро прошли через башню Ланторн, задержав дыхание у дверей караульной: стражники должны были стоять на часах, но, к счастью, они спали, громко храпя. Потом беглянки оказались снаружи и стали торопливо спускаться по лестнице вдоль Уотер-лейн к незапертым боковым воротам Тауэра.

      – Благодарение Господу за верную стражу! – выдохнула мать.

      Крепко держа Елизавету за руку, она вела ее вниз по Королевской лестнице к пристани, где покачивалось несколько маленьких суденышек. Леди Бернерс окликнула лодочника и приказала:

      – К спуску у Вестминстера!

      – Будет сделано, – ответил тот, беря из рук гувернантки ребенка, чтобы та могла взойти на борт.

      Королева с Елизаветой двинулись за ней, последними на палубу поднялись бабушка Риверс, кормилица и Мария. Лодочник вставил весла в уключины, и лодка вышла в Темзу.

      Вода была черная, жуткая. Елизавета дрожала от страха и холода октябрьской ночи. Вокруг спал Лондон. Из темноты донесся отдаленный крик стражника:

      – Три часа, и все спокойно!

      – Если бы, – прошептала бабушка.

      Елизавете отчаянно хотелось узнать, что случилось, но, не смея ослушаться матери, она молчала и про себя удивлялась: зачем они посреди ночи едут в Вестминстер?

      – Поздновато вы, добрые леди, отправились на прогулку, – заметил лодочник, когда они проплывали мимо замка Байнардс, где

1

Эпиталама – торжественное стихотворение, поэма или песнь в честь новобрачных. – Здесь и далее примеч. перев.

2

Мистресс – вежливое обращение к женщине или указание на особу женского пола при упоминании о ней.