Идрис Драм. Мязина Андреевна Кристина

здесь.

      Если.

      – Ты отдохнула? – только и спросила Идрис. – Я видела, что ты задремала. Мы несколько раз останавливались, но ты слишком хорошо спала, чтобы тебя будить.

      – Да, – Фаиза задумчиво хмыкнула, убрав за платок выбившуюся кудрявую прядь.. – Спасибо тебе, дочка. Ты права, я слишком устала, – изможденно улыбнулась, собрав у губ обильную сетку морщин. Ведь когда-то ее лицо было полным, кожа ровной, а скулы не выделялись так пугающе над провалами щек.

      Вскоре вернулся отец вместе с Масумой. Две пары глаз с затаенной надеждой уставились на мужчин, и в обеих в самой глубине зрачков плескался страх. Было такое, что их уже прогоняли.

      – Договорились, – прокаркал отец, Баким аль-Абдулла, и сел у котелка. – Мы можем поселиться. Благодарим Бога нашего, что осталась свободная земля.

      Фаиза расслабилась и расчувствовалась, а Масума украдкой сжал плечо сестры.

      На ужин сварили какие-то завалявшиеся крупы. Масума выудил из сумки консервы, на происхождение которых все тактично закрыли глаза. Наконец-то впервые за долгое время они ели горячую кашу с мясом, и никогда еще вечерняя молитва не была такой искренней. Отец забивал овец и баранов в крайнем случае, надеясь, сохранить как можно больше голов. Фаиза первым делом наложила отцу и Масуме, потом себе, далее уже самой Идрис. Ложка уже шкрябала по дну. Остатки разделили между оставшимися детьми. Идрис улучила момент и, пока никто не видит, отдала свою порцию младшим братьям и сестрам, хоть живот, казалось, уж прилипал к позвоночнику.

      «Я потерплю», – думала она, радуясь, что нет ни стекол, ни зеркал, а котелок уже давно истерся настолько, что на его боках только плавают бесформенные блики. Иначе без слез не взглянешь на свое отражение.

      Идрис поблагодарила всех и пошла к своему спальнику. В животе плескалась только вода, чувство голода гложило и без того уставшее тело.

      – Ешь. – Масума нарушил уединение и бесцеремонно сел рядом.

      – Что? – Идрис заспанно заозиралась.

      – Ты опять не ела. – Глаза брата были зло сощурены, а губы сжаты. – А сегодня в кое-то веке был хороший ужин. – Он жестко схватил руку сестры и вдавил в раскрытую ладонь кусочек чего-то маслянистого и немного шершавого.

      – Я не могу так… – Слезы выступили на глазах, а ведь она обещала себе не плакать. Идрис разжала руку и увидела свернутую в четыре раза лепешку. – Они совсем маленькие. К тому же когда-нибудь и со мной поделятся, а пока пусть они хоть как-то поедят.

      – И что? – резко перебил брат, яростно шепча, скрещивая руки на груди. – Хоть кто-нибудь с тобой поделился?!

      – Ты.

      Идрис спокойно встретила его ярость, как зеркало. Но не отразила, как это бы сделало зеркало, а мягко улыбнулась.

      Юноша растерянно захлопал глазами. Ярость, злость, обида на сестру, что она опять не поела, когда он специально, чтобы ее порадовать, искал эти дурацкие консервы, все это внезапно потеряло силу и утекло, как вода в песок.

      – Ешь давай, – и отвернулся. Он