Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира. Валерио Массимо Манфреди

себя.

      – Моя мать прибыла вскоре после нашего отъезда. Ты знал об этом? – спросил Александр своего зятя.

      Эпирский царь покачал головой:

      – Нет, она мне ничего не говорила, когда я покидал Бутрот. Я не думал, что она действительно собирается присутствовать на церемонии. Для нее это было бы еще одно оскорбление. Она думала, что таким образом Филипп полностью ее устраняет, так как после женитьбы я и без нее гарантировал безопасность его западных границ. Не могу представить себе, почему она решила приехать в Эги.

      – Как бы то ни было, теперь она там и уже предприняла серьезные шаги. Поспешим же, пока не случилось чего-нибудь непоправимого, – сказал Александр и пустил Буцефала в галоп.

      Они прибыли на следующий вечер, к заходу солнца, и еще издали услышали во дворце душераздирающие крики. На пороге их встретил Евмен:

      – Она кричит так уже два дня. Говорит, что это твоя мать убила ребенка. И не хочет расставаться с мертвым тельцем. Но уже прошло время, и ты понимаешь…

      – Где она?

      – В южном крыле. Пошли.

      Александр сделал знак своим телохранителям следовать за собой и пошел через дворец, где повсюду стояли вооруженные солдаты. Среди них было много эпирцев из эскорта его зятя.

      – Кто их сюда поставил?

      – Царица, твоя мать, – запыхавшись, ответил Евмен, шагавший чуть позади Александра.

      Рыдания становились все громче. Временами они вдруг сменялись хриплыми криками или продолжительными всхлипываниями.

      Подойдя к двери, Александр без колебаний открыл ее. Увиденное ужаснуло его. В углу со спутанными волосами, с красными распухшими глазами и остановившимся взглядом лежала Эвридика. К груди она прижимала бесчувственное тело ребенка. Голова и ручки малыша запрокинулись назад, и синюшный цвет их говорил, что уже началось разложение.

      Одежды на матери были разодраны, волосы запачканы кровью, лицо, руки и ноги покрыты синяками. Во всей комнате стоял тошнотворный запах пота, мочи и разложения.

      Закрыв глаза, Александр на мгновение вызвал в памяти образ Эвридики во всем ее великолепии, когда она восседала рядом с царем, его отцом, – любимая, заласканная, вызывающая у всех зависть, – и ощутил, как его охватывает ужас, а в груди и жилах на шее закипает ярость.

      Он повернулся к Евмену и спросил с еле скрываемой злобой:

      – Кто это сделал?

      Друг молча потупился.

      Александр снова прорычал:

      – Кто это сделал?

      – Не знаю.

      – Немедленно вызови кого-нибудь, пусть займутся ею. Вызови моего врача Филиппа, пусть позаботится о ней, пусть приготовит что-нибудь успокоительное.

      Он двинулся прочь, но Евмен задержал его:

      – Она не хочет расставаться со своим ребенком. Что делать?

      Александр остановился и повернулся к молодой женщине, которая, как испуганный зверь, еще глубже забилась в угол.

      Он тихо подошел к ней, опустился на колени и заглянул ей в глаза, слегка склонив голову набок, чтобы смягчить силу своего взгляда. Потом