Герцогиня в бегах. Право на эшафот. Бронислава Вонсович

с королем и целью было как раз устранение последней герцогини Эрилейской. Но мне показалось, что наш блистательный король был уверен, что именно я на него покушалась. Хотя за столько лет он мог научиться безупречному лицедейству.

      – Да с вами страшно разговаривать. Того и гляди обвинят в государственной измене, – заметил Диего.

      – Так и не разговаривайте. Покажите, где я могу продать это платье и купить другое, и можете быть свободны. – Я величаво кивнула, надеясь, что таким поведением честь герцогов Эрилейских не опозорю.

      Правда, если верить блистательному величеству, чести этой было не так чтобы уж очень много – слишком уж характерный пассаж про запятнанность. Но в памяти ничего подобного не находилось, там предки Эстефании сияли, словно бриллианты в королевской короне.

      – То есть вы точно намерены бежать? – удивился Диего. – Но куда?

      – Не знаю, пока не решила. Главное, подальше отсюда.

      Эстефания могла посоветоваться только с тетей. Я же… На меня внезапно нахлынуло осознание, что я никогда больше не увижу близких людей: маму, сестру с племяшкой и двух замечательных подруг, которых мне подарила судьба, – Карину и Аню. Отец умер год назад, и на его могилу я тоже никогда не приду. Разве что Эстефания, если поймет, насколько важным для меня было это место…

      – Эй, что случилось? – испуганно подскочил ко мне Диего. – Эстефания, только падать в обморок не надо, ладно?

      – И не собираюсь. – Выдавила улыбку. – Не надейтесь, что вам придется меня ловить. Я не из тех, что падает в обморок на подвернувшегося кавалера.

      – Может, вы не из тех, но по цвету лица сейчас сравнялись со стеной дома, рядом с которым мы стоим.

      – Это все корсет. Слишком туго зашнурован.

      – Расшнуровать?

      – Чувствуется опыт, – съехидничала. – А зашнуровывать-то вы умеете?

      Так, не думать о семье, собраться и не думать. Страдать буду потом, когда уберусь подальше из опасной зоны. Я попыталась вдохнуть побольше воздуха, в очередной раз помянула недобрым словом Эсперансу и двинулась дальше по улице.

      – Однако. – Диего задумчиво потер пальцем нос. – Да у вас язычок, милая герцогиня, остренький, как бритва.

      Вокруг замерцала переливающаяся сфера, и нас волшебным образом перестали замечать. Никто больше на меня не пялился и не указывал пальцем, и это радовало. Не радовало, что я ничего не заметила и не почувствовала, когда мой спутник применил магию. Этак он и на меня воздействует. Из лучших побуждений или симпатии к моему жениху, чтоб тот по дороге где-нибудь потерялся. В конце концов, может же быть так, что граф тоже не захочет жениться на взбалмошной малолетке, да еще так скоропалительно?

      – А что делать, если осталась одна-одинешенька? – притворно вздохнула. – Защищаюсь как могу. Язык – тоже оружие, а оружие должно быть острым.

      – Так выходите замуж, – радостно предложил он, – и будете под защитой.

      – Диего, – возмутилась я, – а вы сами согласились бы выйти замуж вот так, не видя вторую половину?

      – Нет, конечно, –