Дневник советского детектива. Евгений Долматов

– На, смотри, какое у меня золото в карманах! Вот, последние деньги тебе показываю, – истерично поднимала накал разговора Люба и, вывернув карманы платья, показала те самые семь синих пятирублевок, номера которых ранее были зафиксированы в протоколе.

      – Все ясно… Да, золота у тебя действительно нет, но на несколько формальных вопросов ответить придется, – облегчено выговорил Алексей.

      Примерно на половине пути, около строящегося Дома быта, их нагнала молодая цыганка, пытаясь на цыганском языке вступить в диалог с задержанной и принять из ее рук какую-то вещицу. Здесь Алексею пришлось пустить в дело весь властный ресурс и твердо пресечь общение. Он потребовал говорить только на русском и показать ему обе руки. В одной из них он увидел часы-браслет, скорее всего, тоже выманенные Любой у одной из жертв. Жаль, что невозможно уже было установить владелицу часов, а так у Любы в деле появился бы еще один эпизод.

      Доставив задержанную вместе с вещдоками в Отдел, Беляев вновь попросил Авраменко найти понятых для составления протокола изъятия ранее переписанных купюр. Матюшева пока еще воспринимала этот процесс как обычную профилактическую процедуру, после которой, погрозив пальцем, ее отпустят на вольные хлеба, и поэтому вела себя спокойно. Но, когда Беляев в присутствии понятых зачитал номера и серии изъятых купюр, Люба сразу изменила тон и стала серьезной. После того как из кабинета все вышли и Беляев с цыганкой остались вдвоем, она поняла, что ее сейчас уведут в камеру, и произнесла слова, которые вошли потом в анналы городского сыска:

      – Начальник, меня сейчас закроют, а у тебя там осталось немного водки. Налей мне на посошок, а то когда еще доведется…

      Алексей, до конца еще не веря в блестящее завершение операции и, самое главное, закрепление преступления вещдоками, решил продолжить кураж до конца. Он открыл дипломат, достал бутылку с рюмкой, налил до краев и поднес Матюшевой. Она с размаху опрокинула рюмку и, на минуту застыв, произнесла сакраментальное:

      – И тут обманул.

      Но это было сказано без жестокой озлобленности, скорее, отдавая дань честно выигранной опером партии. Беляеву оставалось только передать готовый материал с задержанной и вещдоками дежурному следователю для дальнейшего бумажного оформления и передачи дела в суд. Суточное дежурство продолжалось…

      Если кто-то из читателей подумает, что за это раскрытие и задержание Беляева и его напарника осыпали какими-то наградами и премиями, то он ошибется. Небольшое смягчение тона при разносах на планерках – и этого уже было достаточно для молодых сыскарей. Спустя много лет Беляев понял, что эта сдержанность во многом объяснялась ревностью старого зубра к дерзости и удачливости оперившейся молодежи.

      Многодетную же мать Любу Матюшеву, с учетом количества детей и каких-то факторов, которые рождает гораздый на выдумки симбиоз следственной, адвокатской и судебной практик, неведомый для посторонних глаз и ушей, суд приговорил к году лишения свободы, из которого она реально отбыла в колонии около шести месяцев.