Однажды в Древней Греции. Павел Сергеевич Марков

т момент завершал последние приготовления. Услышав стук, он удивленно обернулся и уставился на клинок. Его серые глаза, как и сверкающая лысина, смутно блестели в предрассветном сумраке. Густые седые брови напоминали ледниковые шапки гор.

      «И как только ему не холодно? Это все жаркая минойская[2] кровь, не иначе!».

      – Вы не возьмете с собой меч? – хрипло спросил он.

      – Нет, – уверенно ответил я, поправляя бронзовый пояс.

      «В утренних лучах он должен сверкать подобно лику самого Аполлона[3]».

      – Но… господин… разве это безопасно? Ведь вы прибыли в Дельфы[4]…

      – Да брось, – отмахнулся я. – Неужели не знаешь местного закона? – Раб промолчал, смущенно потупив взор, поэтому я продолжил. – Нельзя проливать кровь на священной земле. Это оскорбление богов. Кто мне здесь угрожает? Пифия[5]? – я злобно хохотнул.

      – Боюсь я за вас, – пробормотал старик.

      – Ненавижу здешний гадюшник! – злобно бросил я, не обращая внимания на его слова. – Знаешь ли ты, что однажды оракул повелела склониться перед персами?

      – Нет, не знаю, господин.

      – Разумеется, – хмыкнул я, – откуда тебе знать? Дельфы говорят только то, что выгодно им самим. Никакие боги свои слова в их уста не вкладывают. Я абсолютно уверен в этом. И моя, скажем так, слегка озорная авантюра лишь позволит в этом убедиться.

      – Да, господин, – покорно промямлил Келос.

      – Заканчивай поскорее укладку вещей, – я накинул на плечи пурпурный плащ. По утрам в горах Парнаса[6] было холодно. – Хочу убраться отсюда до полудня.

***

      У входа в храм Аполлона, свод которого поддерживали белоснежные колонны из мрамора, меня встретил тощий жрец в фиолетовом хитоне. Его пытливые глаза внимательно рассматривали меня с ног до головы. От пыльных сандалий до пурпурного плаща, удерживаемого серебряным креплением на кожаном нагруднике.

      – Дафидас из Пергама, – холодно представился я.

      – Вам назначено? – сухо спросил жрец, выпуская изо рта едва уловимые клубки пара.

      – Разумеется! А как иначе?

      – На какое время?

      Я скосил взор на восток. Первые лучи восходящего солнца уже окрасили небосвод в желтый цвет.

      Мои уста подернула презрительная усмешка, но она тут же испарилась, когда я вновь обернулся к служителю храма Дельф:

      – Сейчас – то самое время.

      Жрец сощурил глаза, но спорить не стал, молча отступая в сторону и освобождая проход в зал Пифии, который тонул во мраке. Лишь свет от огня пары треножников освещал широкое пространство, контрастируя с тьмой и создавая ощущение чего-то тягучего и давящего. Можно даже сказать зловещего. Только меня трудно назвать впечатлительным.

      Пифия находилась впереди, у противоположной стороны зала. Ее тело и лицо скрывала плотная накидка. Прорицательница не двигалась. Она сидела на мраморном полу, опустив голову на грудь.

      Я сделал несколько шагов вперед. Массивная деревянная дверь позади с глухим звуком закрылась, оставляя нас наедине.

      «Ну, как наедине? Я уверен, что в окружающем мраке скрывается пара-тройка телохранителей, оберегающих твой змеиный язык!».

      Подавив резкий приступ гнева, я продолжил приближаться к прорицательнице, пока не услышал ее тихий властный голос:

      – Что ты хочешь узнать, Дафидас из Пергама?

      Я остановился.

      «Жаль, не смогу увидеть твое перекошенное лицо, когда ты услышишь, ради чего я пересек Геллеспонт[7]».

      Стараясь придать словам нотки сожаления (признаться честно, далось мне это нелегко), я обратился к голосу оракула:

      – Я потерял своего любимого коня. Он очень дорог мне. Скажи, где мне его найти?

      «Клянусь всеми сатирами, эта тварь только что вздрогнула! Или это просто плод моего воображения вперемешку с игрой света и тени?».

      В зале повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь треском поленьев в треножниках, да моим собственным дыханием. Наконец, не поднимая головы, Пифия ответила. Ее голос холодно и угрожающе пронесся по обширному залу, эхом отражаясь от стен.

      – Ты найдешь своего коня.

      «Разумеется, найду. Ведь он сейчас находится там, где ему и положено быть – жрет сено в стойле».

      С наигранной надеждой я поинтересовался:

      – Но где? Мне нужны подробности!

      Однако вместо ответа до моих ушей долетел лишь повтор предсказания, который прозвучал еще более угрожающе:

      – Ты найдешь своего коня.

      Сил притворяться больше не осталось. Нутро переполняли гнев и отвращение.

      – И это все? – я едва скрыл презрение в голосе.

      – Твоя аудиенция окончена, Дафидас из Пергама.

      Мое лицо перекосила гримаса ярости:

      – О, Зевс-громовержец, это…

      – Пифия сказала свое слово! – оборвала меня она. – Уходи!

      Я