Мир 404. Илья Крымский

поперек капсулы, нашпиговывая мое тело десятками пуль из мгновенно опустевшего рожка. Пластик брызнул осколками открывая доступ к моему умирающему организму всем желающим. Но уже было поздно. Тревожные сигналы разом наполнили лабораторию. Даже не знаю почему, но еще несколько мгновений я жил, вглядываясь в обезумевшие от ярости и бешенства глаза человека прямо напротив меня.

      – «У меня все обязательно получиться. По крайней мере вам, тварям, я такую власть теперь точно в руки не дам. И прощай, мой бывший друг.» – Слова я сказать вслух не успел, да и вряд ли смог бы разлепить для этого губы. Только подумал, почему-то не желая сдаваться даже сейчас, когда из десятка ран вытекала вместе с алыми ручьями жизнь из моего тела. Хоть так, истекая кровью и на пороге смерти, но победить. Это все равно лучше, чем сдохнуть воющим куском мяса в поднаторевших ручках палачей на службе Карпентера. И я даже умирая попытался растянуть губы в улыбке, уходя не проигравшим, пусть и побежденным. Хотя процедура оцифровки прервана, но … есть одна моя маленькая и почти невозможная страховка на самый критический случай вроде этого.

      Додумать свою последнюю в этой жизни мысль я не смог.

      Сознание ухнуло в обжигающе-яркий белый свет. А затем на бесконечно длинные мгновения пришла агония. По внутренним часам она длилась вечность и нечто терзало не тело. Казалось, что саму душу. Я даже кричать не мог. И это было , наверное, самым страшным. Я умолял все высшие силы прекратить страдания и дать мне сдохнуть. Ранние мысли о сопротивление до конца и желание чего-либо изменить испарились. Они вообще казались несусветной глупостью на фоне испытываемого страдания. Какие только мелочи только не придут в голову, тому кто не ведает настоящей последней агонии. Но небесам всегда было плевать на жалких букашек, плывущих в бесконечной бездне космоса на куске камня. И я продолжал беззвучно вопить. В какой-то момент начал забывать кто я и что. И вообще зачем это терплю. Осталось только единственное желание – все это прекратить.

      Так бы от одного из самых талантливых и гениальных ученых 21 века ничего бы не осталось. Максимум визжащий и покалеченный кусок разума, запертый где-то в Системе. Но спасительная тьма укрыла покрывалом долгого забытья, страдающий разум. И ученый провалился в долгий исцеляющий сон. Тьма мало отличимая от небытия и смерти. Разница была, наверное, только в одном – у осколков разума гениального ученого оставалась маленькая и почти призрачная Надежда. Пусть даже в данный момент и практически не реализуемая. Слишком маленький шанс на успех. Биогель капсулы впитал в себя кубиты со слепком памяти Жигарева, и исполняющая последнюю директиву программа начал искать донора по всем подходящим параметрам. Программе без чувств и эмоций был просто не интересен насколько минимальный шанс на выполнение задачи у нее есть. Это человек может впасть в отчаянье от невыполнимости поставленных перед ним условий. Машина же просто будет работать ровно то время, которое нужно для реализации.