Солнечный луч. На перекрестке двух миров. Юлия Цыпленкова

держит за равную, а свою супругу почитает за глупую женщину…

      – Остановитесь, дорогая тетушка, – вновь прервала я ее. – Вы неверно понимаете вашего супруга, в то время как он относится к вам с теплотой и уважением и сообразно вашему восприятию мироустройства. Вспомните, как вы негодовали по поводу того, что я веду непозволительный женщине образ жизни. Мои суждения, споры с мужчинами на политические темы, мои занятия. Вы порицали всё это…

      – Конечно порицала! – воскликнула графиня. – Женщина должна быть женщиной и не влезать в дела мужчин.

      – Вот вы сами и ответили на свои вопросы, – улыбнулась я. – Дядюшка всего лишь уважает ваши взгляды и не сваливает вам на плечи свои мужские заботы. Я же имею иное мировоззрение и иные устремления. Вот и весь секрет. И, как видите, он вовсе не в недоверии.

      Ее сиятельство подошла обратно к креслу, уселась и, сложив руки на коленях, спросила:

      – А ваш супруг? Он не бранит вас за ваши вольности?

      – Он почитает меня за равную, – ответила я.

      – Он знатен?

      – Весьма знатен, – важно кивнула я.

      – И каково имя его рода? – деловито полюбопытствовала тетушка. Теперь она была в своей стихии, геральдику дама была обязана знать.

      – Среди родов Камерата вы его не сыщете, – заверила я, но более сказать ничего не успела.

      За дверью послышались шаги. Дверь открылась, и в гостиную вошел его сиятельство. Охнув, я порывисто поднялась с места, однако сказать так ничего и не смогла. Сердце мое забилось быстро-быстро, и от волнения я растеряла всякую способность говорить.

      – Доброго дня, сестра, – произнес граф. – Меня оповестили, что у вас до меня срочное дело и мне следует немедля прибыть. Я здесь и готов вас выслушать.

      Гулко сглотнув, я облизала губы и шагнула к главе моего рода. Я с жадностью вглядывалась в знакомое лицо и даже не могла поверить, что моего дорогого дядюшку мог свалить сердечный припадок. Его сиятельство выглядел таким же крепким, каким я его помнила. Цвет лица имел здоровый, был по-прежнему статен и энергичен, что ясно читалось в его глазах. Мой милый, мой мудрый дядюшка…

      – Ох, – всхлипнула я и бросилась ему на шею.

      – Сестра… – начал его сиятельство и вдруг осекся. Я ощутила, как напряглись под моими руками его мышцы, как дыхание вдруг стало частым и сердце ускорило свой бег. – Не может быть, – чуть хрипловато произнес граф.

      – Дядюшка, это я, – продолжая всхлипывать, произнесла я и подняла на него взгляд.

      Граф сжал мою голову ладонями, с минуту пристально вглядывался, и лицо его вдруг исказилось.

      – Не может быть, – потрясенно повторил его сиятельство. – Моя дорогая девочка, это и вправду вы? Шанни? Шанни! – воскликнул он спустя мгновение и… схватился за сердце.

      – Дядюшка!

      – Сейрос!

      Графиня бросилась к мужу, тяжело навалившемуся мне на плечо. Она подхватила супруга под вторую руку, и мы довели его до кресла.

      – Я же говорила, – причитала