Одно дыхание на двоих. Ника Никалео

шторы и тюль в спальне. Все окрасилось в розовый цвет, в тон балдахина над кроваткой доченьки. Медленно изменялись и другие детали: на стене появились часы-кошечки, которые каждую секунду озорно смотрели то вправо, то влево. На полу, на коврике ручной вязки, который заботливая молодая мамочка приобрела на пятачке вблизи театра Заньковецкой, поселился большой белый медведь и старинная фарфоровая кукла в пышных одеждах. Старый шкаф Андриановой бабушки Виола собственноручно разрисовала героями из своих любимых сказок: гномами из «Белоснежки» и друзьями Бэмби. На подоконниках разместились не экзотические, а привычные домашние растения: калачики, мирт, каллы, целебное алоэ и пара миниатюрных кактусов. Вилой овладела какая-то мания «гнездования», и она все чаще и чаще покупала винтажные вещи на блошином рынке. Так в их кухне появилась старая медная джезва, в которой Виола варила неповторимый кофе каждое утро и тогда, когда приходили гости.

      А друзья, невзирая на мужа-социопата, бывали у них часто. Виола считалась в их кругу знатной хозяйкой. Этот дар она унаследовала от матери и с удовольствием удивляла гостей старинными украинскими блюдами наподобие зайца или кишки, или напитками, такими как ореховка, сливянка… С рождением Орыси наловчилась покупать разные травы и делала из них травяную смесь. Познакомилась с одним дедулей-травником на базаре поблизости «Искры», который и научил ее, какая травка от чего помогает, лечит, а какая просто хороший вкус имеет. И ароматные, полезные отвары заменили в их доме традиционный советско-китайский чай. Виола поила ими дочурку и себя, набираясь сил после родов.

      Андриан занимался своей работой, как будто ничего и не изменилось в его жизни. Любые призывы или подбадривания Виолы к общему участию в купании и прогулках с детской коляской сразу отклонял, бормоча, что это отбирает у него время, а значит, деньги. А однажды вообще обозвал все это «бабьим делом». Сначала Виоле помогала бабушка, оставаясь по будним дням в городе. Вечером готовила ароматную купель младенцу, приговаривая что-то потихоньку. Виолу это одновременно и веселило, и захватывало. Шершавые и потрескавшиеся от сельского труда руки уже на рассвете, в полшестого утра, умело лепили вареники и варили капустняк, пекли сырники…

      – Бабусь, ты чего так рано? – спрашивала сонная Виола, заходя на кухню напиться узвара после утреннего Орысиного кормления.

      – Чего ж рано-то? Летом-то уже корова доится, а я уж и так глаз не сомкну. Стара стала, – улыбалось испещренное морщинами солнечное бабулькино лицо. – А ты иди спи, Виолцю, иди. Молоко, оно нуждается больно во сне и хорошем питании. Давай, давай… как приготовлю, так тебя и растолкаю.

      Внучка, прильнув, благодарно поцеловала бабусю в висок. Веяло от нее какой-то подлинностью, глубинной простотой и скромностью, женской мудростью и добротой. В их доме стало необычно уютно и душисто от бабусиной выпечки. Ни секунды не сидела