На границе света и тени. Василий Донской

полушубок, по большому блату приобретённый отцом в «Военторге», чтобы зимой Павлу было не так холодно добираться на электричках из Нововоронежа домой и обратно, спасал от простуды. И вот то, что отложилось в памяти от этой бродяжьей командировочной жизни, то он сейчас выдавал с искусством знатока, нагло перевирая даты и события, но интерес экскурсантов от этого не уменьшался: слушали и задавали вопросы. Хорошо, что их было много, и Павел мог выбирать из них те, на которые мог ответить, имея хотя бы смутное представление. Лёд в отношениях с попутчиками постепенно таял, и он возвращал себе, потерянную было, окончательно накануне, репутацию. В Шереметьево он продолжил свою реабилитацию, оказывая помощь: как руководителю группы, так и рядовым путешественникам из их группы, стремительно ориентируясь по информационным табло, особенно найдя камеру хранения для верхней одежды, в которой они её оставляли, отправляясь в тропическую страну. Благодарственный взгляд, попавшего из-за этого в затруднительную ситуацию руководителя группы, подтвердил, что Павел был на правильном пути.

      В аэропорту всех поразил аэробус Ил-86, когда он подруливал на стоянку для посадки. Казалось, что фюзеляж и размах крыльев у этого гиганта занимают половину аэродрома. И вот этим бортом, предстояло лететь Павлу и всей группе на противоположную сторону земного шара. Романтическую душу Павла наполнило волнительное чувство новых открытий и, конечно, приключений. Теперь он был путешественник и первооткрыватель Америки, но и о задании Павел не забывал.

      Маршрут он себе представлял так, как рассказал ему его приятель Саша Рябов, – из Москвы прямо в Гавану, только летал он другим самолетом, а из-за, требовавшего дозаправки аэробуса, маршрут был совсем другим. Через несколько часов полёта, перелетев всю Европу, самолёт приземлился в аэропорту города Шэннон в Ирландии и перед советским обывателем в зале ожидания предстал капитализм во всём своём загнивающем виде. В глаза вошедшим бросилось то, что небольшой зал ожидания представлял собой большой бутик, с бесстыдством выставленными наружу признаками этого дурно пахнущего процесса разложения. Здесь было всё и на любой вкус. Под стеклянными витринами перламутром переливалась нарезка всевозможного мяса и другой уже давно забытой для простого обывателя из СССР снеди. В самом зале расположился другой магазин, где рядами стояли вешалки с верхней и нижней одеждой различного фасона, размера и расцветки, а на столиках, с рядом стоящими диванчиками для отдыха лежали журналы. А журнальчики непростые, а запрещённые в Союзе: да, да порнография в чистом виде. Сначала, толпа прибывших расселась за столиками на мягких диванчиках, а потом прибывшие стали озираться, вставать и неуверенно прохаживаться по залу. Руководитель предупредил, что не дай бог кто-нибудь, что-нибудь стащит – приговор известен, ближайшим рейсом в Союз со всеми вытекающими последствиями. Наконец