Поднимая веки. Павел Пинигин

взгляд, по ходу продвижения, рассеют пелену неведения моих глаз. Так, собственно, первое, как на счёт живых?

      – Мы пробовали, – ответил я.

      – И что же?

      – Там ничего нет.

      – То есть вселенная рождается во время смерти?

      Я мог бы ответить так, чтобы наша беседа растянулась и накренилась в сторону философии, но ответил просто:

      – Да.

      Он выждал достаточно длинную паузу, очевидно рассуждая на эту тему. Нечто подобное произошло и со мной, когда я впервые столкнулся с этим моментом. Это произошло на нашем первом занятии, после того, как наш наставник описал историю первооткрывателя нашей деятельности. Изначально задумка была в том, чтобы внедряться в мозг, когда он спит, да, как в том самом фильме. Но вот только с этим ничего не вышло, как не удалось и коллективное внедрение в одну вселенную. Все мы вынуждены действовать в одиночку.

      Но это не самое страшное, ужас таится в том, как именно умереть. Всего лишь один нюанс, незнание которого подвергло всех «торопыг» к необратимому результату. Ведь для успешного внедрения необходим мозг без посторонних элементов. Таким образом, все, кто покончил свою жизнь с помощью каких-либо проникающих предметов в мозг, не поддаются внешнему внедрению. Разве это не повод прекратить все войны? Если бы я задал этот вопрос вслух, я бы глубоко вздохнул, потому что ничего в этом плане не изменилось.

      Но тот учёный, на мой взгляд, достоин того, чтобы заслужить уважения. Не могу представить человека, чьи яйца были бы более крепкими, чем у него. Знать о том, что его ждёт и совершить намеренное, это сильно. Он достойно отстоял своё право на смерть и защитил свои идеи. Надеюсь, в его вселенной, если она и существует, нет сожаления.

      Но закономерно подумать о том, какого это быть обречённым на вечное одиночество, без возможности и без знания, что там, в реальности, всё продолжает быть и образует между собой сеть вселенных внутри нас. Безусловно, тот, кто закончил жизнь таким образом со знанием того, что мир уже открыл данные изобретения с лёгкостью может вообразить, как кто-то из вне проникает в его мир, но это не более, чем самообман, который рано или поздно откроется перед ними и раскроет непреклонную истину их бездонного одиночества.

      – Ладно, – старик нарушил молчание, – что с теми, кто был убит в голову из огнестрельного оружия?

      Я не удивился. Догадка о чтении моих мыслей уже имела место быть. Безусловно, это может быть и не так, а, скажем, нечто, что сонастраивает мыслительные процессы людей, находящихся по близости друг с другом или что-то около того. Таким образом, сам факт считывания моих мыслей мог и не быть, так как старику самому пришёл в голову этот вопрос лишь с лёгкой подачи моих мозговых процессов. В любом случае всё это не отменяло тот факт, что сейчас мне придётся объяснить ему то, о чём я подумал только что.

      – Мы полагаем, что и они живут в своём мире, – начал я, – но попасть мы туда не можем, так как необходимо целостное, чистое сознание, чтобы проникнуть в голову человека. Для этого нужна не только машина времени, но и