За долги отдам тебя. Юлия Гауф

бывает не только от счастья.

      От несчастья тоже. Завтра… о Боже мой! Завтра начинаются наши три месяца.

      – Ты долго, – замечает Костя, когда я сажусь в машину.

      – Разве? Ах, поехали уже.

      Муж словно и не слышит мою просьбу убраться отсюда скорее. Обхватывает мое лицо руками, разворачивая голову к себе.

      – Чем вы там занимались? – рычит он, и сдавливает мои скулы пальцами.

      – Уймись!

      Отталкиваю Костю, и приподнимаю бровь – слишком многое он себе позволяет в последнее время. Хватит с меня морального давления, но силу к себе применять я не позволю.

      – Трахались, да? – не успокаивается муж.

      Лицо его покраснело. Дышит коротко и часто, верхняя губа подрагивает, и я выставляю руки вперед:

      – Костя, мы просто разговаривали. Прошу тебя, отвези меня домой – я устала…

      – Ну-ка, – он резко проталкивает руку между моих ног, с силой раздвигая их. – Трахались, да? Сейчас проверю, и если ты посмела только… если вы оба…

      Первый порыв – вырваться с криком. Пнуть, выпрыгнуть из машины – и я бы могла это сделать. Вот только Костя не успокоится. Какой же он псих – неужели думает, что Алану нужна Шахерезада, и он удовольствуется сказками?

      – Сухая… хорошо, – из Кости словно воздух выпустили. Рука его перестает терзать мою промежность, а мне вдруг становится жаль этого мужчину. Он ведь тоже несчастен. Может, побольше моего.

      – Поехали домой, – повторяю я.

      Едем в молчании. Я готовилась к допросу. К тому, что Костя всю душу из меня вытрясет, но он молчит. И я молчу – думать о том, что будет завтра страшно.

      Снова я теряю саму себя, и снова из-за Алана!

      – Мамочка, папочка, – Алиса бросается к нам, едва мы с Костей заходим в дом. Няня, глядя на такое поведение подопечной лишь качает головой, а я улыбаюсь ей – пусть!