Тысяча и один призрак. Александр Дюма

чистая правда, господин мэр, – отвечал Жакмен. – Меня следует отвести в тюрьму и скорее судить.

      Произнеся эти слова, он попытался встать, опираясь о ступеньку, но после сделанного усилия упал: у него подкосились ноги.

      – Полно! Ты с ума сошел! – сказал мэр.

      – Посмотрите на мои руки, – отвечал тот, поднимая окровавленные руки со скрюченными, похожими на когти пальцами.

      Действительно, левая рука его была красна до кисти, правая – до локтя. Кроме того, на правой руке струйка крови текла вдоль большого пальца: вероятно, жертва в борьбе укусила своего убийцу.

      В это время подъехали два жандарма. Они остановились в десяти шагах от главного действующего лица этой сцены и смотрели на него с высоты, восседая на своих лошадях.

      Мэр подал им знак. Они сошли с лошадей, бросили вожжи мальчику в полицейской шапке, по-видимому, сыну кого-то из стоявших тут же. Затем подошли к Жакмену и подняли его под руки.

      Он подчинился без сопротивления и с апатией человека, ум которого сосредоточен на одной мысли.

      В это время явились полицейский комиссар и доктор.

      – А! Пожалуйте сюда, господин Робер! А, пожалуйте сюда, господин Кузен! – сказал мэр.

      Робер был доктор, Кузен – полицейский комиссар.

      – Пожалуйте, я хотел уже послать за вами.

      – Ну! В чем дело? – спросил доктор с самым веселым видом. – Кажется, убийство?

      Жакмен ничего не отвечал.

      – Ну что, Жакмен, – продолжал доктор, – правда, что вы убили вашу жену?

      Жакмен молчал.

      – Он, по крайней мере, сам сознался, – сказал мэр. – Однако, может быть, это галлюцинация, и он не совершил преступления.

      – Жакмен, – сказал полицейский комиссар, – отвечайте. Правда, что вы убили свою жену?

      То же молчание.

      – Во всяком случае, мы увидим, – сказал доктор Робер. – Вы живете в переулке Сержан?

      – Да, – ответили два жандарма.

      – Я не пойду туда! Я не пойду туда, – закричал Жакмен, вырываясь из рук жандармов быстрым движением, как бы желая убежать, и убежал бы раньше, чем кто-либо вздумал его преследовать.

      – Отчего вы не хотите туда идти? – спросил мэр.

      – Зачем идти, я признаюсь во всем: я ее убил. Я убил ее большой шпагой с двумя лезвиями, которую взял в прошлом году в Артиллерийском музее. Мне нечего там делать, ведите меня в тюрьму!

      Доктор и мэр переглянулись.

      – Мой друг, – сказал полицейский комиссар, который, как и Ледрю, полагал, что Жакмен находится в состоянии временного помешательства, – вам необходимо пойти туда, чтобы направить правосудие в надлежащее русло.

      – А зачем направлять правосудие? – отвечал Жакмен. – Вы найдете тело в погребе, а около тела, в мешке от гипса, голову, а меня отведите в тюрьму.

      – Вы должны пойти, – настаивал полицейский комиссар.

      – О боже мой! Боже мой! – воскликнул Жакмен в ужасе. – О боже мой! Боже мой! Если бы я знал…

      – Ну, что бы ты сделал? – спросил полицейский комиссар.

      – Я