Тысяча и один призрак. Александр Дюма

быть вежливой, и я усвоила эту, признаюсь, дурную привычку аристократов. Что же делать, господин сержант, если я не могу от нее отвыкнуть?

      В этом ответе звучала незаметная ирония, которую понял только я. Я задавал себе вопрос, кто могла быть эта женщина. Невозможно было разрешить эту загадку.

      Одно было несомненно: она не была дочерью прачки.

      – Что со мною случилось, гражданин Альберт? – ответила она. – Вот что случилось. Представьте себе, я пошла отнести белье. Хозяйки не было дома, и мне пришлось ее ждать, чтобы получить деньги. Черт побери! В теперешние времена каждому нужны деньги. Наступила ночь, а я, полагая вернуться засветло, не взяла пропуска и попала к этим господам. Извините, я хотела сказать, гражданам. Они спросили у меня пропуск, а я сказала, у меня его нет. Они хотели отвести меня на гауптвахту – я начала кричать, и тогда как раз подошли вы, мой знакомый. Теперь я успокоилась. Я сказала себе: так как господин Альберт знает, что меня зовут Соланж, знает, что я дочь тетки Ледье, он поручится за меня, не правда ли, господин Альберт?

      – Конечно, я ручаюсь за вас.

      – Хорошо, – сказал начальник патруля. – А кто за вас поручится, господин франт?

      – Дантон. С тебя этого довольно? Как вы думаете, он хороший патриот?

      – А, если Дантон за тебя ручается, то против этого возразить нечего.

      – Вот-вот. Сегодня день заседания в клубе кордельеров, идем туда.

      – Идем, – сказал сержант. – Граждане санкюлоты, вперед, марш!

      Клуб кордельеров находился в старом монастыре кордельеров, на улице Обсерванс. Через минуту мы дошли туда. Подойдя к двери, я достал страницу из моего портфеля, написал карандашом несколько слов, передал сержанту и попросил его отнести записку Дантону; мы же остались под охраной капрала и патруля.

      Сержант вошел в клуб и вернулся с Дантоном.

      – Что это, – воскликнул он, – тебя арестовали, тебя? Тебя, моего друга и друга Камиля! Тебя – лучшего из существующих республиканцев! Позвольте, гражданин сержант, – прибавил он, обращаясь к начальнику санкюлотов, – я ручаюсь за него. Этого довольно?

      – Ты ручаешься за него. А кто поручится за нее? – возразил упорный сержант.

      – За нее? О ком говоришь ты?

      – Об этой женщине, черт побери!

      – За него, за нее, за всех, кто с ним, ты доволен?

      – Да, я доволен, – сказал сержант, – особенно доволен тем, что повидал тебя.

      – А, черт возьми! Это удовольствие я могу доставить тебе даром. Смотри на меня сколько хочешь, пока я с тобою.

      – Благодарю. Отстаивай, как ты это делал до сих пор, интересы народа и будь уверен: народ тебе признателен.

      – О да, конечно! Я на это рассчитываю! – сказал Дантон.

      – Можешь ты пожать мне руку? – продолжал сержант.

      – Отчего же нет? – И Дантон подал ему руку.

      – Да здравствует Дантон! – закричал сержант.

      – Да здравствует Дантон! – вторил ему патруль.

      И патруль ушел под командой своего начальника. В десяти шагах он обернулся и, размахивая своей красной шапкой, прокричал