Однажды в Риме. Нина Мамыкина (Вирэт)

В секстилисе исполнилось двадцать.

      – И община не нашла тебе доброго мужа? Или ты сама не хочешь снова замуж?

      – Я хочу быть подле отца Дементия, – кротко сказала Юния. – Рядом с ним в моей душе покой и отрада.

      – Тебя не обижают здесь?

      – От чего такой вопрос? – изумилась Юния.

      – Из опыта, – просто и спокойно разъяснил центурион. – Я всю жизнь обучал молодых солдат. Я вижу, кто чем дышит, к кому какой подход. Легион – не частокол из палок. Это живой организм, состоящий из живых людей. Там, где кто-то болен, строй окажется уязвимым… Почему святой и мудрый старец держит тебя – молодую и очень красивую – подле себя? Чего ты боишься? От чего ищешь защиту?

      Она порозовела, опустила глаза. Долго молчала.

      Потом едва слышно выдохнула:

      – От себя…

      ***

      Весь день Юния была молчаливой и задумчивой; занимаясь рукоделием, часто поднимала глаза к небу в проеме окна, словно ожидая от него каких-то ответов.

      Когда центурион вернулся вечером из Торира, девушка не сразу заметила, что он подошел и, улыбаясь, смотрит на нее. Она вздрогнула, шитье скользнуло из ее рук. Девушка подхватила его и поднялась, немного смутившись.

      – Отец Дементий принял лекарство и спит. А я сейчас приготовлю вам ужин.

      – Не спеши, – сказал Гай Луций. – Я пока не голоден. В Торире тоже очень гостеприимная община. Я хочу немного побыть с тобой. Оказывается, я успел по тебе соскучиться.

      Она прямо посмотрела ему в глаза. Потом ответила с удивлением:

      – Не могу понять, почему так легко чувствую себя с вами. Я даже не смущаюсь, когда вы говорите мне слова, от которых постаралась бы оборониться, произнеси их кто-нибудь другой.