Как бы…. Галина Мамыко

похожие на дикарей, дети. Трое осанистых мужчин с золотыми цепями на тёмных бычьих шеях отошли от повозок с дороги и в тени деревьев совещались. Наконец один из них начальственным голосом грубо повелел настороженно поглядывавшей в его сторону старухе вернуть ребёнка, и та, цыкнув сердито в ответ, тут же заклянчила, вымогая у Людмилы деньги. Не получив требуемого, она с проклятиями швырнула на землю Жанну.

      Гикали над головами людей чёрные вороны, носились с шумом, как бы желая участвовать в скандале.

      Родители после пережитого тревожились за здоровье младшей, видя её внезапную замкнутость, что списывали на нервное потрясение.

      Местная фельдшерица, подслеповатая и крайне уже старая Зина Храпова сколько ни выстукивала, но никаких отклонений у девочки не выстучала, однако, покряхтев над бегавшими в её полу-лысой голове мыслями, таки признали вероятность последствий нервного потрясения.

      Из жизнерадостной, покладистой Жанна превратилась в строптивую фурию с всклокоченными волосами и соплями под носом. Сбылись проклятия цыганки, суеверно утверждали сельчане, а может, добавляли более дальновидные, в девочку вселился злой дух.

      Она не желала помогать матери по хозяйству, ненавидела мыться, не давала расчесать ей волосы, по пустякам злобилась. Принялась воровать. Кружку, миску, расчёску, галоши, или другой какой пустяк с чужих подворий, всё лишь бы схватить, летит с добычей в руке, грязные пятки мелькают.

      Трофеи закапывала под родительским домом или в ином надёжном месте. Тайников наделала. В сарае, под брёвнами, у забора, в конюшне, в курятнике, на чердаке, в погребе, где только не находили родные украденное.

      Излюбленным развлечением у неё было творить пакости односельчанам. Выкрутасов не счесть. Говорили очевидцы странных происшествий, что дочка Кавунов вечерами швыряет грязь в открытые окна. А то кромсает ножницами развешанное на просушку бельё. Или стащит с верёвки простыню, да ногами и втопчет в землю.

      Нравилось ей выхватить из рук у дитяти безделушку, да скакать прочь с затаённым смехом. От Жанны прятали малых детей, боясь вреда.

      Ею гнушались. Говорили, не в себе.

      Одним из наиболее горестных открытий в отношении младшей для родителей стало вот что. Та ни с того, ни с сего возненавидела церковь, которую ещё недавно послушно посещала вместе со всеми. Теперь же никакими силами нельзя было её заставить прийти на службу в местный храм Успения Божией Матери. Как-то отец понёс Жанну против её воли к Причастию. Дорогой кричала, не хочет к Богу. Прохожие провожали взглядами. В церкви подняла ещё больший крик, люди расступились перед Арсением. Когда вознамерились поднести её к Чаше, и батюшка опасливо смотрел на её ухищрения вывернуться из отцовских рук да лягнуть кого-нибудь, она стала плеваться и совсем уже истошно верещать. На том всё и закончилось.

      А когда в Чаплынку докатились слухи, что в очередном селении местные власти пустили церковь после её разгрома под хозяйственные нужды, Жанна закричала радостно: «Попам