Пластун. Владимир Лиховид

не знаю, многоуважаемый Юсуф-паша. Смена веры – дело весьма серьёзное! Что скажут мои земляки здесь? Боязно как-то…

      – Да плюнь ты на этих вонючих шакалов! Под моей рукой ты будешь в безопасности. Потом отправишься в Болгарию, там служит мой сын агой байрака. Он поддержит тебя.

      Паша, увлечённый идеей приблизить к «истинной» вере новую душу, крепко обнял Ивана:

      – Многих я знаю бывших христиан, твоих соотечественников! Стали они хорошими мусульманами и славными воинами султана, да хранит его Аллах! Заимели семьи, живут богато… вот так! Хотя… – Паша весело ухмыльнулся. – Вообще можно иметь баб сколько захочешь. У меня, к примеру, их десять. А? Каково?

      Покраснев, Иван вынужден был признать, что многожёнство – это действительно серьёзный довод для перехода в магометанство. Но про себя отметил, что не всё так просто в этом вопросе, как говорил паша. Иметь нескольких жён на востоке могли позволить себе только весьма богатые люди – содержание женщин стоило дорого. Большинство мужчин в том же Крыму имели только одну жену. А многие вообще жениться не могли из-за бедности и полжизни собирали деньги на калым…

      Так, болтая, они прошлись по бастиону и вернулись во двор крепости. Там Иван уважительно попрощался с пашой и заторопился домой. Обратно он летел как на крыльях – задание казацких лазутчиков сделал, и даже более, чем ожидал! И всё вроде бы сошло нормально. Вот только Гульнара-ханум…

      Несколько растеряв былое веселье, Иван умерил шаги, пробиваясь через столпотворение людей в порту. И не особенно удивлялся, услышав за спиной, знакомый скрипучий голос:

      – Здоров будь, хлопче.

      Щербатая физиономия Василя излучало само благодушие и беззаботность. Дальше они пошли вместе, толкаясь в толпе и разговаривая по пустякам. Неподалёку от харчевни, где обычно обедали моряки с прибывших кораблей, «Щербатый» легко тронул Ивана за локоть:

      – Зайди перекусить, хлопче. А я тут пошляюсь, погляжу…

      В дальнем углу полупустой в это время дня харчевни, развалясь на старых потёртых подушках, сидели уже знакомые юноше запорожские пластуны Резун, едва заметно кивнул вошедшему парню. Чёрный задушливо жевал кусок баранины, и казалось, ни на что не обращал внимания.

      – Ну, здорово, Ваня. Сидай, подкрепись, чем Бог послал. – Резун указал на подушку напротив себя.

      На низеньком обшарпанном столике аппетитно дымилось блюдо, полное вареной баранины. Иван вдруг почувствовал, что слюнки потекли у него во рту. Вроде бы ничего особо не делал, а проголодался, как волк:

      – Разведал я, что… – он хотел сразу приступить к делу, но Резун перебил:

      – Ты поешь, Ваня, поешь. Чай набегался по той фортеции поганской. Поешь, а затем и расскажешь, что надо. И не волнуйся так, спокоен будь.

      Смага по-прежнему вяло грыз баранью ногу. Но сейчас юноша заметил, что маленькие острые глаза «Чёрного» постоянно шныряет на всех входящих в харчевню. На Ивана он даже не глянул.