Призрачный цветок. Эвелина Грин

молча цедили чай. Допив напиток, я сказала:

      – Почему тебе просто ей не написать что-то вроде: «Прости, у меня другая»? Что страшного в этих словах?

      – Боюсь, что вскроет вены. Я ее уже бросал. Родители ее обещали меня посадить, что якобы я довел их дочь до самоубийства. Она наглоталась таблеток, и ее еле как откачали, – отстраненно рассказывал печальный парень. В его глазах читались тоска и безысходность. Мне почему-то стало жаль его, но только на миг.

      Я потянулась, хозяин квартиры вздрогнул от резкой смены положения моего тела. Я обогнула стол и, дыхнув на него, обняла, тихо сказав:

      – Я лишу тебя мук выбора. Твоя девушка мертва, и ее убила я, так что вы умрете в один день, как она и мечтала. – Он дернулся, но было уже поздно: я вонзила клыки в незащищенную шею, жадно глотая кровь.

      После ужина я прошла в комнату и взяла пачку сигарет, достала одну, вернулась на кухню, прихватив пепельницу. Поставила перед бездыханным телом, включила газ и подожгла сигарету, сбрасывая пепел на пол из ламината. Ламинат вскоре затлел и загорелся. Я выглянула в окно, занималась заря. Утро подергивалось дымкой, и едва пробивались солнечные лучи. Я распалась на молекулы, совершая переход. Материализовалась в своем любимом кресле-качалке, рядом с ним, на столе, лежала моя недоделанная вышивка, за которую я немедленно и взялась. Горный лев терпеливо дожидался своего завершенного облика.

      За окном мерцали вечно молодые, прекрасные звёзды, и их охранял братец месяц. Снег поблескивал под неверным сиянием ночных светил. Картина зачаровывала даже меня. Художник оценил бы эту красоту. Я с помощью магии вобрала всё великолепие и холодное спокойствие царицы ночи. В следующую минуту передо мной расстелился белоснежный холст, и баночки с масляными красками встали в ряд. Я плавно взмахнула рукой, в которой тут же из воздуха возникла кисточка, и я стала наносить рисунок. Всю ночь я создавала картину, которой нет равных даже среди творений самых знаменитых художников. Когда я закончила, в России наступило утро. Моя пленница открыла глаза и удивленно смотрела на меня.

      – Доброе утро, – не оборачиваясь, сказала я и добавила: – Хочешь позагорать?

      – Да.

      Я встала из-за стола, сорвала полотенце со стены и обтерла руки. Масляная краска не смылась. Раздраженно топнув ногой, я направилась к умывальнику в ванной. Отмыла там руки и вернулась к пленнице. Лицо девушки немного зарумянилось, что не могло не радовать.

      – Тогда достань из шкафа купальник. Если не можешь сама одеться, я позову прислугу. – Мой голос звучал холодно и надменно.

      – Спасибо, но обойдусь. Она полезла в шкаф, откопала разноцветный купальник и, быстро сняв с себя одежду, надела его. Потом замерла и спросила: – Ты меня отпускаешь?

      На меня накатило раздражение и, резко обернувшись, я процедила:

      – Я никогда не отпускаю свои игрушки.

      Девушка вздрогнула, смотря с ужасом на меня, ее надзирательницу.

      – Что тебе надо от меня? – преодолевая сдавливающий легкие