Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж. Ольга Маховская

Дьяконову, знаменитую Галу, сыгравшую далеко не последнюю роль в творческой судьбе Поля Элюара и особенно Сальвадора Дали; Лелю Саломе (Лу Андреас-Саломе), родившуюся и прожившую 20 лет в Петербурге, а впоследствии на долгие годы обосновавшуюся за границей. Она была близким другом Ницше, Рильке, Фрейда. Русские жены были у Пабло Пикассо, у Ромена Роллана, де Кирико, Луи Арагона, Анри Матисса, Герберта Уэллса.

      Женская предприимчивость в эмиграции с самого начала оценивалась с точки зрения удачного замужества. Личная жизнь вынужденно выступала для многих эмигранток своего рода предприятием, бизнесом, когда за элегантными манерами и томными взглядами могли прятаться «оловянные» сердца[18].

      Но нельзя было не отметить: нет каких-либо указаний на то, что эти золотые союзы, союзы мастеров и маргарит, гениев и муз, являются идеальной моделью для современной эмигрантки, которая видит свое счастье в рамках традиционной, или если точнее, нормальной модели поведения, где есть место и детям, и взрослым, и старикам. Поменялись технологии успеха. Женщины-музы, женщины-чаровницы, женщины-наслаждения, красавицы, разрушительницы и вдохновительницы, роковые, демонические женщины. Это женщины, чья жизнь всецело посвящена мужчине, или требующие такой же отдачи, но по сути своей эти женщины бездетны. В таких отношениях нет места больше никому.

      Как сказала одна гениальная русская актриса в своем откровенном интервью, дети вытесняются или публикой или мужчиной, для которого хочется играть. У этого типажа должно быть свое место в многообразии типов русских женщин.

      Семейная сторона жизни русских манекенщиц, русской богемы, не описана как несущественная. Богема на то и богема, чтобы окутывать себя мифами, не прояснять, а затуманивать, завораживать внимание публики красотой жеста и изяществом позы. Замечание маэстро «Нужно или детей воспитывать, или карьеру делать!» – не кажется мне теперь простым назиданием, сделанным мимоходом.

      Социальный портрет русских в Париже: до и после

      В литературе выделялось четыре волны русской эмиграции во Франции, по историческим периодам и мотивам выезда из страны. Первая, политическая, послереволюционная волна эмиграции была связана с выдворением или бегством из России, охваченной революционной лихорадкой, представителей высших сословий и интеллигенции[19]. Это была вынужденная эмиграция, свершившаяся по политическим мотивам, то есть под давлением внешних обстоятельств. По сведениям Лиги наций, которые приводит Е. Ковалевский, только в сентябре 1926 года из России выехало 1 160 000 человек, около ста тысяч из них в конце концов осело в Париже[20]. Их жизнь, пожалуй, наиболее подробно описана. Русские в эмиграции жили надеждой на скорое возвращение, не верили в долговечность советского режима. Считалось особой доблестью сохранить идеалы прошлого, высокие культурные и духовные традиции, прежде всего язык. «В деле сохранения национального облика и качеств русского человека на чужбине сыграли очень большую, если

18

«Оловянное сердце», сердце, не могущее любить», – образное выражение Александра Вертинского, сказанное им в адрес своей возлюбленной Валентины Саниной, тогда, во время встречи со знаменитым певцом, в 1918 году, начинающей актрисой, а впоследствии ставшей владелицей известного дома мод в Нью-Йорке. Благодаря связям мужа, известного театрального импресарио, ее клиентками стали Грета Гарбо, Марлен Дитрих, Пола Негри. Валентина Санина принадлежала, видимо, к роковым женщинам, которые пользовались своими поклонниками, в том числе и для развития бизнеса.

19

Реально ее представители были из разных сословий – купечества, казачества, мещан, как правило, были хорошо образованы, ценили и берегли все русское, прежде всего язык и обряды, и старались передать эту любовь детям.

20

Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. Дополнительный выпуск. – Paris, Librairie des Cinq Continents, 1971.