Паб Голубой Маячок. Роман Крут

обычно не выпускают в зал к публике, и кудрявыми, как после химии, пышными, длинными, до плеч, черными волосами. Одет он был в одежду совсем не первой свежести, чем-то напоминающую балахон. Он быстро прошел мимо всех, громко поздоровался, широко улыбнулся, показав при этом свои белые кривые зубы.

      – Абдулла, ты опять опаздываешь! – громко сказал Энтони, после того как Том недовольно посмотрел на него.

      – Сорри, сорри… отшутился на ходу Абдулла. И, увидев меня, стоящего возле входа в кухню, выпалил: – How are you, my friend? Welcome!

      И, зайдя к себе в маленькую кухоньку, толкнув небрежно небольшие, ковбойские ворота при входе, принялся тут же переодеваться: повесил куртку на гвоздь и набросил сверху на себя фартук. Я даже не успел ему ничего ответить.

      – Какой суп сегодня варить? – громко выкрикнул он не высовываясь из кухни. Мне поначалу казалось, что Абдулла все время говорит на арабском языке, пока я не привык к его диалекту.

      – Посмотри на ингредиенты, поступившие с утра, – крикнул Энтони. – и вари какой хочешь.

      – ОК, значит, leek and potato (лук-порей и картошка)… Энтони ничего не ответил. Том подошел к Энтони, взял его под руку и повел в темный коридор, расположившийся в дальнем углу паба, где слабо просматривалась деревянная, скрипучая лестница, ведущая куда-то наверх. Интерьер в пабе был прост: прямоугольной формы холл с высокой, посредине расположившейся барной стойкой, вдоль которой стояли барные высокие стулья; мягкие, приросшие к стенам диваны с вельветовой темно-бордовой затертой обивкой; напротив стояли круглые невысокие столики, а по другую сторону от них – такие же круглые, невысокие, мягкие, на массивной черной железной ножке стулья без спинок. Пол был застлан новым, темно-красным в желтую точку ковролином. В пабе было темно, но уютно. Даже несмотря на то, что напротив барной стойки находилась стеклянная двустворчатая дверь, выходящая в закрытый двор, где, как я уже сказал, стояли три длинных деревянных стола с лавками, дневной свет падал только на барную стойку; правое же и левое крыло лаунж-зоны оставались в полумраке. На стенах с темно-бордовыми узорчатыми обоями висели массивные подсвечники со слегка желтовато-мутным стеклом. Мэри подошла к боковой стеклянной двери и открыла ее; душный паб постепенно стал наполняться прохладным свежим воздухом. Затем она взяла меню – прямоугольный узкий плотный заламинированный лист – и подошла ко мне.

      – Вот Алекс, изучай… Скоро начнут приходить посетители, слушай их внимательно, записывай, – она тут же вытащила из фартука блокнот с ручкой и протянула мне. – И относи на кухню Абдулле, а если закажут чай, кофе, десерт или спиртные напитки, отдавай бармену. В общем, если что-то тебе непонятно – спрашивай, – коротко и ясно, со знанием своего дела объяснила Мэри, улыбнулась и пошла что-то делать за барную стойку. Я сел возле открытой двери, откуда задувал прохладный весенний ветерок, и принялся изучать меню. Оно оказалось совсем простым: суп дня (на усмотрение повара),