Пират, ищи!. Василий Великанов

язычки пламени. Владимиров вскочил на крыло и, ухватив летчика под мышки, вытащил его из самолета. В это время «мессершмитт» снизился и, сделав над «ястребком» круг, дал пулеметную очередь. В бинокль я заметил, как пули пробежали по картофельному полю и запылили. Видно, немец бил из крупнокалиберного. Владимиров схватил летчика в охапку и потащил его в сторону, к большой яме, из которой местные жители добывали песок. В горящем самолете стали рваться боеприпасы. Как бы, думаю, не сразило ребят осколками… Потеряв из виду своих бойцов, я нервничал: где они там пропали?.. А Владимиров вот-вот уже у ямы… Еще бы один шаг – и он в укрытии. «Мессер» делает круг и бьет пулеметной очередью. Владимиров с летчиком повалились в яму…

      «Эх, думаю, не успели мои ребята!..»

      После этого немецкий летчик решил расправиться и с белым конем, который ожидал своего хозяина у кустика. Сделав над ним круг, летчик дал очередь из пулемета. Летчик не заметил во ржи двух наших автоматчиков. Они ударили по «мессеру» бронебойно-зажигательными, он врезался в землю и взорвался. А ваш белый конь помчался по дороге…

      Дуванов помолчал, а потом добавил:

      – Вот и вся история…

      Я поехал в медсанбат. В саду под яблонями стояли длинные палатки с целлулоидными окошками.

      Около палатки я встретился с командиром медсанбата врачом Александровым.

      – Наверно, за своим помощником приехали? – спросил он.

      – Да. Ну как он?

      – Герой. Летчика спас и первую помощь ему оказал. Но сам ранен.

      Мы зашли в палатку. В ней рядами лежали на носилках раненые после операций. В углу, слева, мы увидели смуглого молодого летчика с забинтованной головой. Около него сидел Миша Владимиров. У него была забинтована шея. Как только мы вошли, Владимиров встал и, будто в чем-то винясь передо мной, доложил:

      – Товарищ начальник, ваше задание выполнил. А тут такой случай… Задержался… И Воронок куда-то убежал…

      – Ничего, Миша, все в порядке. Воронок дома. Ну а ты как?

      – Спасибо. Не беспокойтесь – я скоро выпишусь.

      Летчик спал. Лицо у него было бледное. Дыхание глубокое, ровное.

      – Угостили мы его спиртиком, – тихо сказал врач Александров, – пусть поспит, успокоится. Пальцы на ноге оторваны и ранение лба, но кость цела. Жить будет. И еще полетает…

      В ту же ночь раненого летчика эвакуировали в полевой госпиталь. Миша провожал его. Летчик, пожимая ему руку, тихо говорил:

      – Спасибо, браток. Запомни – Сафонов. Может, встретимся после войны… Я к тебе в село приеду.

      Миша молчал. Пережитые опасности роднят людей.

      – До свидания… – промолвил он глухо.

      Через две недели Миша Владимиров выздоровел и вернулся ко мне. А раненого Воронка мы вылечили и передали в дивизионный ветлазарет. При этом я сказал начальнику лазарета ветврачу Махову:

      – Воронок – дорогой конь, донор. Не стоит ему так про ливать кровь… Его ценной кровью вы спасете немало тяжело раненных лошадей.

      Как