Ученица чародея. Галина Манукян

посмотрел на меня с недоверчивой улыбкой.

      – Мадемуазель, должно быть, шутит. Такую массивную конструкцию? Я один? И зачем? Разве у меня был таран? И притом я ничегошеньки не помню.

      – Увы, мой мэтр наверняка не считает это шуткой. Ему ситуация кажется скорее трагичной. Он уже беснуется на своем балконе, и, пожалуй, сегодня всем будет мало места в этом, как вы выразились, достопочтенном доме. Особенно мне как помощнице мсьё, ведь вы громогласно объявили, что ищете именно меня.

      Ошеломленный Огюстен потёр рукой подбородок, а я продолжила:

      – Боюсь, что на вас дурно сказывается выпитое вино.

      – Мда, признаюсь, вы меня огорошили такой новостью. Не скрою, я думал о вас, о том странном пробуждении, но поспешно удалившись из-за неловкости ситуации я не помнил, где вас искать.

      – Возможно, выпитые четыре бутылки вина напомнили вам дорогу.

      Огюстен вскинул на меня удивленные глаза:

      – Откуда вы знаете, что их было четыре?

      – Вы сами сказали.

      Великан всплеснул руками и сокрушенно произнес:

      – О боги! Представляю, какое мнение сложилось обо мне у вас – отъявленный пьяница и безумец.

      На его лице так явственно выразилось отчаяние, что я не сдержалась и, пытаясь, утешить, положила ему руку на кисть и сказала:

      – Ничуть. Я не думаю о вас плохо.

      – Правда? – обрадовался Огюстен.

      – Я вижу, что вы достойный молодой человек, только… – думая совсем не о вреде для здоровья Огюстена или грехе чревоугодия, а о моем проклятом воздействии на беднягу, добавила на всякий случай: – Я осмелюсь посоветовать вам не пить в таких количествах Монтаньё или Бургундского. Видимо, вы человек тонкой душевной организации.

      – Увы, милая мадемуазель, настоящий француз станет пить молоко только, когда коровы начнут доиться вином.

      – Я нисколько не хочу разубедить вас в этом, только в заботе о вас…

      – Благодарю, мадемуазель!

      Он снова проворно подхватил мою кисть и прижался к ней горячими губами. Я тут же отдёрнула ее, потому что за спиной послышался тихий, но злой голос лекаря:

      – Вот как! Мсьё изволит любезничать, а кто починит мне ворота?! Кто возместит ущерб?! Кто, я вас спрашиваю?

      И тётушкино звонкое:

      – Ах, цела!

      Я обернулась. Изрядно вымокший лекарь и Моник чуть позади него вопросительно взирали на нас.

      Щеки Огюстена залились краской:

      – Мсьё… не имею чести знать вашего имени…

      – Мсьё Годфруа, – вставил лекарь.

      – Вышло досадное недоразумение, которое я обязуюсь исправить.

      – Надеюсь на это, иначе мне придется обратиться в полицию.

      Огюстен не растерялся и тотчас предложил:

      – Я сегодня же приведу бригаду мастеровых и проконтролирую, чтобы все было сделано на лучшем уровне.

      – И кто будет за это платить? – скривился лекарь.

      – Сударь, все будет сделано за мой счет.

      Мсьё Годфруа осклабился:

      – Тогда