Стоящие свыше. Самородок. Бранко Божич

не считая совсем маленьких и совсем взрослых.

      Лето – осень 99 года до н.э.с.

      – Я сказал, ты поедешь и сделаешь доклад! – отрезал Глаголен.

      – Я не ваше имущество, или я неправильно вас понял?

      – Иногда мне хочется тебя придушить. Почему я каждый раз должен выдумывать сложные многоходовые комбинации, чтобы направить тебя в нужное русло?

      – Нужное вам русло, вам, а не мне.

      – В данном случае – тебе. Я мрачун, аристократ, хозяин замка, научное сообщество прислушивается ко мне, у меня есть имя в научных кругах. Ты – никто, ты плебей, чудотвор, твое имя ничего, кроме смеха, в университете не вызовет. Магистр Славленской школы! Потрясающе!

      – Я так думаю, вам как раз и хочется выставить меня на посмешище.

      – Ты поедешь и сделаешь доклад от своего имени. И выдвинешь свою работу на соискание степени доктора. Ты, упрямая скотина, должен доказать этим чопорным снобам, чего стоят твои мозги и твои открытия! В конце концов, это немного приподнимет в их глазах Славленскую школу экстатических практик.

      – Какое вам дело до Славленской школы?

      – Ровным счетом никакого. Сессия собирается раз в четыре года, я не намерен ждать до следующей. И, клянусь тебе, на этот раз, если потребуется, я отправлю тебя в Храст силой.

      – Еще никогда и ни у кого не получилось добиться от меня чего-то силой.

      – Ты преувеличиваешь. Твой отец благополучно приневолил тебя учиться, а я – крутить жернов и зажигать солнечные камни. Отправляйся писать доклад. И чтобы я больше не слышал этого трусливого «Я не поеду»!

      Да, трусливого. Малодушного. В этом Глаголен был прав – Войта робел, у него подгибались колени, когда он представлял себе публичное выступление на сессии Северского университета. И публика в самом деле встретит его если не хохотом, то высокомерным презрением.

      Глаголен заглянул к нему в кабинет (во флигеле у Войты был новый, просторный кабинет, отдельный от лаборатории и библиотеки), чего раньше никогда не делал. Можно было списать это на снобизм мрачуна, но Войта в глубине души догадывался – Глаголен не вторгался в его личное пространство.

      Разумеется, на доклад Войта времени не тратил – если стопорилась теоретическая работа, он мастерил выдуманную им самим махину, которую назвал магнитофорной. Махина позволяла накапливать заряд, созданный телом чудотвора, с тем чтобы в магнитном поле куда большего натяжения стрелять магнитными камнями. Изначально Войта задумал эту махину как исключительно заменяющую удар чудотвора, однако при всем желании экспериментатора магнитные камни небольшого размера она могла метнуть лишь локтей на двадцать вперед. Понятно, камень, выпущенный мальчишкой из рогатки, летел гораздо дальше и бил больней, а потому, дотронувшись однажды до включенного электрического элемента, Войта существенно усовершенствовал конструкцию – два малюсеньких магнитных камушка, присоединенных к махине тончайшей проволокой, разили противника не механической энергией, а электрической.

      Войта дважды испытывал действие созданного