Кавалер умученных Жизелей (сборник). Павел Козлофф

И, встретившись глазами, прошептала: Дядя Костя!

      Ирина глянула и сразу обомлела. Ведь ту же карточку она хранила дома, ей Костя сам когда-то подарил. Но, этот некролог, и эта рамка? Нелепица. Мой миленький дружок.

      Мелькнули в памяти Ирины те гастроли, когда она, уже звезда и знаменитость, отказывалась верить, что Господь ей даровал такую светлую любовь. Возник мгновенно рядом Костик тех времен, доверчивый, её влюбленный мальчик. Вернулись, будто, годы их любви. И Рихард Штраус[4], его страстный «Дон Жуан». Ирина сделала условие – станцует донну Анну, но выберет, с кем будет танцевать. Когда узнали, что партнером будет Костя, все думали – она сошла с ума. А уж потом заговорили – «третий глаз».

      «Я Дон Гуан, и я тебя люблю»[5]. Любезный пастушок. Зачем ты умер?

      Навязчиво стал петь её мобильник. Валуев сразу же спросил:

      – Теперь ты знаешь?

      – О Костике? И ты звонил, ты знал?

      – Я, собственно, для этого приехал. Несчастный этот случай – это я.

      Воистину – тяжелый темный бред.

      Максим был в «Дон Жуане» Командором. И уверяет, что явился, как возмездье.

      Ирина чувствовала – что-то тут не так. Она прервала разговор и посмотрела на мобильник. Да, номер у Валуева его, но только это их, американский. В Москве с него звонить никак нельзя, поскольку у нас разные частоты. Хотя, возможно, техника дошла.

      Ирина тут же позвонила Арцыбашевой.

      – Все грустно, – поделилась с ней подруга. – На вскрытии – обширнейший инфаркт. Всему виною белая горячка.

      – Delirium?[6] Но Костя ведь не пил.

      – С тобой. Но сколько лет, как вы расстались? У Константина, как обычно, был запой. Три дня закончился, но Костя был, буквально, не в себе. Сегодня же он просто обезумел. Из дома вырвался, где бегал – неизвестно. Прохожие нашли его в снегу.

      – А ты Валуеву звонила?

      – Как и всем. Ответила жена, дала Максима.

      – Так ты ему в Нью-Йорк, на городской?

      – Он только у меня один записан.

      У Одаховской, наконец-то, все сложилось. Она, буквально, что была поражена: Максим в Америке, и это так он шутит. Хороший черный юмор был Ирине по душе. Однако в шутке у Максима был скорей идиотизм, к тому же отвратительный и злобный. Додумался, когда и с чем шутить. Недаром никогда не обольщалась.

      Зря шутите со мной, Максим Петрович. Но я, пожалуй, тоже пошучу.

      Она проверила – мобильник отключен. И поняла по обстановке, что уже идет антракт. Пришла на сцену – Умалатова и Чуркин разминались. Сказала им: ни пуха, ни пера. Они оттанцевали – ей понравилось. Конечно, есть ещё, над чем работать. Хор выступил: «Пришел конец мученьям». Балетные теперь вступили в коду. Какой у Чуркина бризе дэсю-дэсу[7].

      Акт кончился, она была свободна. Но уходить пока Ирина не спешила. Она вернулась к Константину – попрощаться. Он с фотографии смотрел глаза в глаза. Ирина вспомнила, что спел недавно хор.

      Мобильник же запел, когда включила. И Одаховская сказала:

      – Да, Максим. Плохие

4

Великий композитор, автор увертюры-фантазии «Дон Жуан».

5

А. С. Пушкин «Каменный гость».

6

Белка.

7

Балетное па.