Ватрушка для Тимохи. Яна Тарьянова

постарался скрыть улыбку. Недовольство Зорьяна понятно. Мохито знал, что подполковника Розальского за спиной называли «Розочкой». Но никогда не слышал, чтобы кто-то осмелился произнести это в лицо.

      К домам, гомоня, подошла группа холостых бойцов, доставленных казенным автобусом. За ними, с любопытством оглядываясь по сторонам, шел барибал. Увидев Мохито и Зорьяна, он помахал рукой, крикнул:

      – Мужики! Чаши бы почистить надо. Я скрутки взял, а поджигать страшно. Есть пакет какой-нибудь, чтобы мусор собрать?

      – Я принесу, – пообещал Мохито.

      – А я пока выгребу, – встрепенулся Зорьян. – Действительно, нехорошо получилось. Не квартирой единой, как говорится.

      Они занялись уборкой, прислушиваясь к обсуждению жилищных условий: большинство альф-холостяков пришло в недоумение при виде эркеров – «лучше бы нормальные балконы сделали»; не пожелало заниматься ремонтом – «мы не нанимались кисточкой махать»; а плодовые деревья обозвало источником мусора. Барибал Цветан, слушая эти вопли и негодование, тихо хмыкал, Зорьян, отыскавший оставшиеся от строителей ведро и тряпку, протирал статуи, а Мохито уминал сухие листья в пакеты и тихо радовался, что они будут жить почти без соседей – только какой-то лис выбрал себе квартиру в самом первом доме, на первом этаже.

      – Здесь хорошо, – проговорил Цветан, когда возмущенно гомонящая толпа умчалась прочь. – Был бы я один – не о чем раздумывать. Но у меня супруга в тяжести и маленький сын. Мы сняли дом еще месяц назад, когда я приехал на спецкурс. Начальство шепнуло, что отряд расквартируют в Ключевых Водах, и я искал жилье, в котором можно будет остаться, если меня зачислят. Попался удачный вариант: крепкий дом для медведицы с детьми и времянка для альфы. Мы живем почти как бурые пещерники, медведица с детьми на зиму уходит в спячку. Дом с времянкой подошел нам на все сто. Жена довольна, мелкий играет во дворе. Для полного счастья только электродуховку купить надо, жена говорит, что в газовой духовке пироги пригорают. Вы едите сдобу?

      – Я все ем.

      – Я тоже, – отозвался Зорьян. – Хлебодарная миловала, поперек горла ничего не встает. Творожное люблю. Хоть пироги с творогом, хоть вареники

      – Принесу ватрушки, – пообещал Цветан. – Жена иногда ватрушки печет, попрошу сделать.

      – Ватрушки обожаю, – признался Мохито. – У нас в кафетерии рядом с общагой по четвергам ватрушки бывают. Если успеваю – забираю целую коробку. Я их в сгущенку макаю. Да и без сгущенки – хоть на завтрак, обед и ужин.

      Под неспешный разговор и обсуждение выпечки они выдраили обе статуи. Скрутки затлели, разогревая чаши. Цветан отступил на пару шагов, поклонился сначала Хлебодарной, затем Камулу. Мохито и Зорьян – наоборот. Волк-то понятно почему, а Мохито и этим отличался от сородичей. Медведи обычно приносили к алтарю Хлебодарной кусочек сотового меда, чтобы липкая сладость растеклась по дну чаши. Считалось, что медовая дань вернется толстым слоем осеннего жира и подарит спокойный сытый сон. Мохито, как и большинство городских медведей, живших бок о бок с людьми,