Гол под Новый год. Julia Shi

беснующейся толпы. Точно он… Наконец-то заметив меня, мужчина быстро приближается.

      – А вот и ты, Сагаев. Ну, здравствуй, дорогой, – старик забирается на соседний стул, – Как жизнь? Как мама?

      Яркий румянец заливает щёки, мне неожиданно становится стыдно за своё поведение и внешний вид. А ещё я не удосужился даже позвонить тренеру, когда вернулся в Россию.

      – Приехали воспитывать? Нотации читать? Так опоздали… – грубости лезут из меня, как говно из толчка после дрожжей.

      – Да нет, Костик, я как раз наоборот, послушать приехал… Добрый человек, сделай нам, пожалуйста, чёрного чаю с лимоном и сахаром и пару кусочков торта шоколадного, – вежливо просит пожилой человек.

      Как в детстве… Фёдор Иванович часто приглашал детей в гости. Ирина Дмитриевна – жена тренера, пекла шоколадный торт и заваривала чёрный чай с сахаром и лимоном. Мы сидели за тесным столом в крохотной и уютной кухне и делились с наставником всеми секретами, мечтами и горестями.

      – И водочки тоже налей. Выпьем за встречу, Костик?

      Виктор одобрительно кивнул бармену и незаметно растворился в толпе, оставив нас наедине. Казарин сразу понял, кто этот человек и решил не мешать доверительной беседе.

      Тренер лихо замахивает стопарик и тепло смотрит на меня:

      – Рассказывай, Сагаев, – тихо сказал Фёдор Иванович, придвигая торт и чай поближе ко мне.

      Взяв дрожащими руками вилку, отламываю первый кусочек.

       Треск 

      Непроницаемый барьер, которым я загородился от близких, покрывается первыми трещинами. Второй кусочек следует в рот по маршруту паровозика.

       Треск-Треск

      Прочные стены покрываются ветвистыми узорами, ходят ходуном под «давлением» тактичного молчания и тёплого взгляда родного человека.

       Треск-Треск-Треск

      Третий кусочек полностью разрушает преграду. И я выпаливаю Фёдору всё, что тяготит сердце и отравляет душу. Слова рваными потоками льются сами собой. Я раз семь менял нить повествования, прыгал с одной проблемы на другую и говорил, и говорил, пока не дошёл до самого дна чёрной пропасти:

      – Я понимаю, что тону… Но не уверен, что хочу выплывать… Точнее, не знаю как.

      Только тренер поймёт меня… Только он знает, каково это – жить чем-то и потерять это… Комлев когда-то сам был выдающимся футболистом, но неосторожное падение завершило карьеру советской звезды.

      – Что мне делать? – риторический вопрос слетает с губ.

      Надо же… Мне будто снова десять и пятнадцать, я приехал на каникулы в родной городишко и сижу на уютной кухне Иваныча и жалуюсь на тяжёлые тренировки в Спартаке. Только вот торт не тот… С отвращением отставляю недоеденный кусок.

      – Согласен, Костик, пирог дрянь, не то что у моей Ирочки. Теперь уж и не поедим такой… – мягко ворчит дорогой человек.

      – Почему?

      – Так умерла Ирина Дмитриевна, два года, как похоронил.

      Чувствуя себя конченным мудлом, тыльной