Страсти готовы. Марина Тмин

пуговицах,

      страницы вымарывают союзов, заключённых

      на небе, заключённых в постелях устрицы

      высматривают – чем поживиться, на чем бы

      сыграть: на нервах, на жалости, манипулируют

      фуникулеры нежности на гору ползают,

      поэты уступили поп-звёздам половину мира,

      и позиции с каждым днём сдают, порознь

      сердце и разум, стукающее – в коробочке,

      разум не окуклился и не вылупился, цыпой

      остался размером с грецкий орех, протёр очки,

      неконтролируемым осадком на поле выпал.

      тесто в замесе со свободными электродами,

      молекулы воздуха бьются о молекулы водорода,

      день завершается длинными болезненными родами

      очередного урода.

      2

      грыжи крыш распластались пузиками наружу,

      пудингом облаковым, ангельским – в банки,

      мы сегодня общечеловеческое разрушим,

      разрушимся, полем битвы сделалась спозаранку

      вытоптанная долина с абрикосами и инжиром,

      в сто пятой симфонии отделилась музыка от смычка,

      дети, запуганные домовыми и Мойдодыром

      во взрослой жизни набирают на три очка

      меньше тех, кто бесстрашно кидался кукол

      из огня вытаскивать в театре кукольном,

      тех, кто сам заделался маленьким милым муком,

      стал покрошенной в блюдо с салатом рукколой,

      стал солдатом. во всю спину выжег и флаг, и знамя,

      гимн выучил наизусть, от зубов отскочит,

      дети, когда-то бывшие, кажется, в чём-то – нами,

      партизанами исчезают бесследно в тягучей ночи,

      как резинка жевательная – вкуса на два жевка,

      силы на два плевка, да и те заколотят досками,

      куда вы смотрели, как допустили – как?

      то, что мы оказались так рано взрослыми.

      3

      не назначат за нашу поимку цен,

      целоваться в лифтах нынче запрещено,

      опускаться в шахту, ниже, где ни на цент

      не дешевеет ни музыка, ни вино,

      где дорожает искренность – не бельме —

      сторожил на помойке слепленный – данке шон —

      куличик, запрыгнул на верёвочку, промелькнул в огне

      и ушёл.

      в буквальном смысле набожность – это грех,

      но если глубже копать, то – тень

      улизнёт в трубу, в решете прорех

      засчитали падение как колен

      преклонение, там говорит Мари;

      там разыскать не сына бы, а отца,

      от Римской свечи разгорелся Рим…

      винца?

      4

      дымовая завеса. раннее утро. подвал.

      бутылка. в пепельнице – бычок.

      я тебя – помнишь? – королевой когда-то звал.

      дрожь. спусковой крючок.

      скобы. скобки. от точек до запятых,

      потом с другой ноги – на попятную.

      зал переполнен криками понятых.

      празднуют души жадные

      победу. война. газетные заголовки

      пестрят твоим именем, туфлями остроносыми.

      как ты косишь, обиженно хмуришь бровки.

      девочка-ярость,

      девочка-пепел,

      девочка-Косово.

      стоять. стоять. иначе начнут пальбу.

      дымовая завеса. гуманитарии – сквозь коридор

      проходят. просьбу? давай

      любую,

      я на тебя любуюсь. камера. пуск. мотор.

      5

      всё вероятностное складываешь в уме,

      дышишь – спокойно. здесь все по правилам.

      доброе утро, расправленное во тьме

      покрывалом в рубчик, объявляют минуту славы;

      спят покойницкие, мертвецкие, аллеи морга —

      бам: судороги по телу органа,

      судьба – в ногах улёгшийся беспокойный корги,

      и хозяйка его —

      Фата Моргана.

      вращай барабан, что ты вертишь зрачками,

      ставки на красное, чёрное и к нулю

      прибавляешь зареванное под очками,

      подставляешь печень под острый клюв.

      древним греком воспаряешь к светилу,

      крылышки по бокам сандалий и на спине.

      человек не