Суперигра. Кошкин Владимир

думай.

      Не думай…

      10минут.

      Да прошло всего две…

      Тапни.

      Игорьков тапнул. Собрался с духом и сказал вдруг спокойно:

      – А ты не будешь что ли? Наливай давай!

      Разом опрокинул в себя кружку и рванул приклееный зад от спинки дивана.

      Субыч поморщился:

      – Все-таки обосрался…

      Игорькову вдруг стало стыдно и равнодушно одновременно. Ну обделался, первый раз что ли.

      Нет, это не было впервые.

      Свой первый раз он запомнил навсегда. Это был четвертый день отходняка, почти уже не трясло. Его случайная на тот момент спутница убедила его принять две таблетки феназепама.

      Засыпая, совершенно спокойно Игорьков скорее догадался чем полноценно понял что сходил под себя и по большой и по малой нужде…

      – Возможно., – Игорьков вдруг вплотную подошёл к равнодушному бешенству. – Ты по делу пришёл? Или говна понюхать???

      В комнате действительно запахло, впрочем ненадолго..

      Что я говорю?

      Зачем я так?

      А как с ним?

      Пусть он меня ест?

      Опять ты за своё…

      Субыч уже разделал леща, вцепился зубами в кусок, попутно обегая глазами комнату.

      Или мне показалось?

      Нет осмотрел как хозяин.

      Не разулся опять же…

      – Брат. Перестань пожалуйста. Я же знаю как ты болеешь.

      Пришёл, пива принес. Хочеш, уйду…

      И Игорькову стало невмоготу.

      Он готов был завыть от приступа раскаяния, но что-то мешало ему.

      Червь недоверия точил его мысли то по одиночке, то целыми группами.

      – Я должен тебе… Много..

      Игорьков выдавил из себя что-то подобное всхлипу-полурыданию.

      – Должен.

      – Да, должен. Я тоже тебе должен…

      – Да? Что же?

      – Дружбу, Игорьков. Свою искреннюю дружбу. Ты помнишь что было вчера?

      Игорьков коснулся пальцем лба, губ, подбородка…

      Смутное что-то липко обернуло его ум и он простонал.

      – Да ладно, не бзди! Ничего вчера не было, балбес!

      Субыч громко, пугая Игорькова смеётся почти театральным, гомерическим хохотом.

      Глаза.

      Смотри в его глаза.

      Что, глаза?

      Они бегают, он врёт. Он рассчетливо лжёт.

      Смотри внимательно.

      Игорьков сфокусировал взгляд на глаза Субыча и отшатнулся.

      – Кто ты?

      – Ни херра ссе, тебя колбасит! Субыч я!

      – А почему тебя зовут Субыч?

      Игорькова трясло от предчувствия.

      Сейчас, вот сейчас он выйдет наружу, тот кто прячется за большим, грохочущем фасадом Субыча. Сейчас.

      – Вот это же тебя торкнуло…

      Субыч сказал тихо, сожалеючи.

      Я сойду с ума.

      Или я уже сумасшедший?

      Что со мной?

      С тобой всё нормально.

      Смотри ему в глаза.

      Смотрю.

      Что видишь?

      Ничего.

      Вот именно. Ни-че-го.

      Игорьков сильно встряхнул головой, потом ещё раз и ещё.

      Прислушался.

      Осмелился сказать:

      – Кажется я нездоров…

      – Ага,