Лиловая кружка. Газетно-сетевой сериал. Александр Жабский

шоколад. Но не какая-то молочная «Алёнка», разумеется, а горький, не меньше, чем 70-процентный. Лучше всего, конечно, гомельского «Спартака» или минской «Коммунарки», но к нам их завозят нечасто. Зато самарская «Россия» торгует им повсюду. Народ не особо берёт, ибо это не лакомство, поэтому я без конца покупаю по скидке – всего-то по 40 рублей. На таком шоколаде можно без еды продержаться целый нелёгкий рабочий день. Причём, не только на земле…

      …Августовская ночь 75-го года. Военный аэродром Зябровка в 20 километрах от Гомеля. Вдоль взлётно-посадочной полосы стоят длинной шеренгой красавцы Ту-22, отражая дюралевыми округлостями разноцветные аэродромные огни. Ревут взлетающие и садящиеся драконы.

      – Ну что, корреспондент, ещё не поздно и переиграть, – говорит мне с надеждой начальник ночных полётов чернявый подполковник авиации по фамилии Беленький.

      Мы стоим на верхотуре командного пункта – башни под стеклянным куполом, откуда происходит управление полётами 290 отдельного дальнего разведывательного полка.

      Я упрямо мотаю головой. Мне, приехавшему в Зябровку по заданию «Комсомольской правды» разбираться по письму в редакцию солдата, от которого, как он считал, требовали больше положенного, стоило неимоверного, можно сказать – нечеловеческого труда уломать командование разрешить слетать на одной из «тушек» на «точку». Дело дошло до командующего авиацией Белорусского военного округа. Меня сперва собирались чуть не пинками вытурить за несусветную наглость из части, но потом в военном механизме соскочила какая-то неведомая собачка, и пришло по ВЧ разрешение, повергнувшее лётчиков в ужас – это ж ответственность какая! А ну как дуба даст в стратосфере сопливый корреспондент, плевался комполка полковник Опарин.

      – Полста второй, – вызывает подполковник Беленький, и его голос разносится не только по радио, но и по громкой связи на весь ночной аэродром и гаснет только в густом окрестном лесу.

      – Полста второй на связи, – хрипит в ответ радио.

      – Примите снаряжение.

      «Снаряжение» это я и есть. Меня облачают в хитрую лётчицкую амуницию, пристраивают ларингофоны, проверяют связь и поднимают через один из трёх люков в гермоотсек на место стрелка-радиста – спиной к командиру и штурману.

      – В сортир сходил? – спрашивает насмешливо майор Крохин, командир экипажа. – А то ведь…

      – Куда полетим? – вместо ответа легкомысленно спрашиваю я сам, и майор только машет рукой – то ли указывая направление, то ли просто отмахиваясь, как от назойливой мухи.

      Полёт на сверхзвуковом ракетоносце, доложу я вам, это совершенно особое «удовольствие». Тем более, что я рассчитывал наслушаться и навидаться такого, что потом только описывай да описывай. Но в шлемофоне почти все три часа полёта с чертовскими перегрузками перечислялись лишь ничего не говорившие мне и далёкие от романтики числа – всевозможные параметры