Выход из (Ж)опыта. Екатерина Скакун (Курчавова)

тех пор постепенно начал обижать нас: сначала маму, затем меня и брата. На тот момент мне было восемь лет.

      Так продолжалось довольно долго. Мама работала на заводе, в кафе, тянула семью. А папа постепенно стал пропускать работу и относиться халатно. В результате его выгнали: не могли терпеть безответственное отношение к лесу и государственной собственности.

      С тех пор папа почти все время был дома. Конечно, стал пить чаще. Напряжения в доме, казалось, хватило бы на освещение трассы из Екатеринбурга до Москвы. Мама держалась до последнего: ее доброта все время оправдывала отца и его пьянство и руки.

      Я долгое время была спасателем для мамы, мне было страшно за нее, и всячески пыталась отгородить ее от отца. И только когда я уехала учиться в другой город, мама решилась на развод. Она не знала, что надо карму проходить и с собой работать.

      В 2001 г. родители развелись. Папа очень не хотел этого, ему было больно, и он страдал. Но вскоре он нашел женщину. И мы с того момента не общались и не виделись: я жила в другом городе. Когда он уже заболел, то ничего не сказал, хотя мы уже начали общаться. На самом деле с ним я не успела восстановить связь: приехала только на похороны. С тех пор я восстанавливаю близость на ментальном уровне.

      Маму зовут Татьяна. Очень добрая. Иногда про таких говорят: «мягкая, слабохарактерная». Теперь, когда я всем этим занимаюсь, я вижу, что это – нелюбовь к себе. Она из тех людей, когда всё для детей, для мужа, близких и ничего для себя. Она тоже после развода вышла замуж. До сих пор они живут вместе. Но нет того счастья, которое, например, я нашла в новых отношениях, когда всё в кайф. И она только сейчас, в свои шестьдесят один, задумалась: «А как это, жить в удовольствие?»

      Она всегда в нас воспитывала ответственность, чтобы мы сами принимали решения. Благодарю ее, что при этом не ограничивала мою свободу. Она мне доверяла, и где бы я ни была и что бы ни делала, она всегда говорила: «Я тебе доверяю». Уверена, что каждая душа свободна и вправе делать, что хочет. И если заблокировать ей свободу, она начнет сопротивляться. А борьба никогда никому не была на пользу. Борьба – значит идти против себя. Лишь в крайних случаях можно бороться, и то не факт.

      Все навыки, что есть у меня, я получила от мамы. И ценю это, потому что все, что вложили в нас родители – ценно. Все. Мне повезло в этом плане, мои родители любили меня и брата.

      Мама работает до сих пор на заводе ядерной промышленности в закрытом городе.

      Брат на пять с половиной лет младше меня. Он тоже самостоятельный, тоже проходит свои кармические задачи. У него осознанности меньше, но это его путь, и я это принимаю. Пока так. Но у него все впереди. Он живет в Екатеринбурге в соседнем доме со мной.

      Мужской род нашей семьи уязвим. Все дедушки умерли раньше своих бабушек. Женщины, в свою очередь, были долгожителями: умерли под девяносто. И муж мой тоже рано ушел от меня, мы развелись, и я осталась одна с двумя детьми. Родовая программа налицо, как говорится.

      Вообще, это наблюдается повсеместно: мужчины уходят раньше женщин. Я начала изучать