Улица разбитых грёз. Элли Эванс

за посапывающим в обнимку с бутылкой Гришей. Наивная и добрая по природе своей, она всегда пыталась оправдать чужие грехи и даже помыслить не могла об осуждении. Люда ждала и надеялась: родится ребёнок – и Гриша обязательно изменится. Станет образцовым отцом, забудет о выпивке и весёлых попойках навсегда.

      После рождения Леночки Гриша, казалось бы, исправился. Несколько месяцев он был вне себя от радости и не пил ничего крепче пива. Но былая страсть к бутылке всё равно пробудилась, и Гриша вновь запил – запил пуще обычного. Жене он объяснял, что хочет расслабиться: в конце концов, чтобы не оставить семью голодать и нищенствовать, он брал дополнительные смены, работал сверх меры и жутко уставал. Люда, по обыкновению, находила ему оправдание. В ней по-прежнему жила неугасимая вера в супруга. В её светлых мечтах Григорий был тем же солидным, обаятельным и весёлым повесой, в которого она влюбилась. Она старалась не обращать внимания на теряющее жизнь лицо, запах перегара, пьяный блеск в глазах и дрожащие руки.

      Пристрастие Гриши, в конечном счёте, отвратило от их семьи всех более или менее благополучных друзей. И люди, которые не прочь были посидеть за их столом в праздники за рюмкой, начали коситься вслед и шёпотом обсуждать опустившегося отца семейства. Жёны не позволяли мужьям и на милю приближаться к злополучной двадцать третьей квартире, от которой даже в лучшие дни исходили зловония пьяного веселья. Мужья запретами нередко пренебрегали, но, в конце концов, после шумных запоев с повинной головой возвращались к супругам и обещали, что больше «ни-ни». Некоторые и впрямь следовали своему слову, но отнюдь не из страха перед жёнами; просто в пылу пьянки Григорий распускал руки, и не прошло ни разу, чтобы его собутыльники не получили фингал-другой. Одного из дружков он однажды избил до полусмерти. Ни одному здравомыслящему человеку не хотелось бы оказаться на его месте.

      Через четыре года после рождения Леночки Людмила вновь забеременела. Она не планировала рожать второго ребёнка: это было безумием с учётом их ужасного материального положения. Денег с трудом хватало на еду, а одежду дочери и себе Люда покупала в секонд-хендах. Ради крупных покупок, вроде телевизора и магнитофона, приходилось экономить на продуктах и одалживать у друзей. Григорий уже давно не работал – его выгнали из завода за частые прогулы и дебоши. Он перебивался случайными заработками и собственные деньги спускал на водку. За годы совместной жизни Люда напрочь лишилась своих юношеских иллюзий: теперь она точно знала, что Гриша никогда не изменится, и не тешила себя ложными надеждами. Обратиться в ближайшую поликлинику и избавиться от нерождённого ребёнка она сочла лучшим решением. Но Григорий, узнав об этом, со страшным воем перегородил дверь. «Ребёнка хочешь убить! Убийца! Не дам! Помру, но не дам! Хоть ты и меня убей!». Пьяная ярость сменилась горькими рыданиями. Гриша, уткнувшись лицом в её живот, обещал исправиться, прекратить пьянки и устроиться на работу. Людмила совершила роковую ошибку и вновь ему поверила.

      Гришиной силы воли