Четвёртое крыло для бабочки. Rin Ashow

с ноткой сомнения – не захлебнётся ли? – окунула туда гортензию, и, так же обломив стебель, расщепила его ногтями, до крови разодрав кутикулу. А после вернула все цветы обратно в вазу, по привычке сложив их по спирали.

      – Заверну гортен… Горт в пакет, чтобы создать вакуум. Это поможет, но надо подождать, – пояснила она, ожидая вопросы тюльпана. Но тот молчал.

      Майя поставила букет на прикроватную тумбу и, вытряхнув рабочие вещи из пакета, без сомнения, переданного теми же коллегами, накрыла им цветок, туго завязав ручки под соцветием.

      В тишине Майя прошлась по палате, не понимая, какие дальнейшие действия предпринять: то ли свыкнуться с мыслью, что слышит растения, то ли попросить помощи у врачей. Но даже если она и сможет объяснить им происходящее, то как поймёт, что они говорят в ответ? А если и её речь для них покажется странной?

      Майя попробовала тихонько произнести несколько слов, меряя шагами палату, но все они казались привычными и обычными. Значит ли это, что она говорит теперь только на этом… природном языке? И как он звучит для других?

      Тюльпи молча вертел бутоном, словно наблюдая за передвижением девушки, и покачивался от вибрации шагов. Решив хотя бы на время смириться с помешательством, Майя с жалостью подумала, что зря считала серость своей жизни злом, и теперь была готова отдать что угодно, лишь бы повернуть время вспять.

      Тюльпан первым нарушил тишину:

      – Ладно, не хнычь. Чего раскисла? Ты не так бесполезна, как выглядишь. И правда дар есть, и я сейчас не про понимание языка говорю. Тут нечто иное. Не знаю такого, не видел. Но много слышал. Очень редкая способность, не даст соврать луковица моей бабушки! Я б сказал даже: «исключительная». И управляешь ты ей через руки.

      Майя, совершенно не ожидавшая похвалы, чуть не подавилась слюной, и постаралась скрыть смущение за нарочито небрежным тоном:

      – Это так… Просто моя работа.

      – Да не, фу. Работа – это набор навыков. И медведя можно научить на велосипеде ездить. А ты не только понимаешь язык, но и лечишь, а это уже посложнее, чем «просто работа».

      – А что это за язык? – Со вздохом Майя присела на кровать, наблюдая за тюльпаном.

      Тот чуть покачивался, словно от дуновения ветра, но все окна в палате были закрыты.

      – Язык леса, язык Матери-Природы. «Амуш» называется. Он самый распространённый, хотя некоторые поспорили бы со мной, особенно те, кто в воде родился, водорослей им в дышло. Но амуш почти все понимают. Все, созданные природой. И вы, двуногие, говорили на нём раньше. Вы же тоже дети Матери, как бы не отбрыкивались от этого. Только вот Вавилонскую башню знаешь? Слышала о легенде такой? – Получив утвердительный ответ, Тюльпи продолжил: – Во. Ну, оттуда и пошло всё. Забыли вы язык, променяв его на гордость, власть, силу. А природа этого не любит.

      Майю кольнула догадка, от которой кожа покрылась мурашками, а ладони моментально вспотели:

      – Подожди-подожди… Получается… Получается, я не только растения могу понимать? И животных тоже?

      – Пыльцу