Четвёртое крыло для бабочки. Rin Ashow

встала и отряхнула колени от снега. В голове продолжала крутилась уйма вопросов, но ни один из них не был важным на данный момент. Все они даже мысленно выглядели глупо, не говоря о том, как могли прозвучать вслух.

      Откашлявшись, Майя вежливо обратилась к ежу, подбирая слова:

      – Что мне нужно сделать, чтобы защититься от кордтерров?

      Ёж замер, а затем в очередной раз почесался. На секунду показалось, что лапа прошла сквозь тело, и Майя зажмурилась. Главное – дотерпеть и выслушать. Принять собственное сумасшествие можно и позже.

      – Тебе, это, нужно отрастить иголки. Есть иголки – никто не сможет дотронуться, если ты не захочешь.

      Не сдержавшись, Майя тоже почесалась, и растерянно посмотрела на Хозяина леса.

      – Метафору я поняла. Вроде бы… И согласна с ней. Но как же это сделать?

      – Просто нужно попросить, да. Напиши свою просьбу на мёртвом дереве и отпусти. Весть сама найдёт дорогу. – Ёж заковылял в другую сторону от сосны, слегка покачиваясь на кривых ножках. – Как и каждый в своей жизни.

      – Но… Я не знаю, как писать на вашем… то есть… нашем языке. – Огорчение накрыло девушку с головой.

      Ёж остановился и недовольно обернулся. Деформация тела стала заметна более явно: Хозяин леса не справлялся с образом, и теперь узкая длинная мордочка торчала из того места, где должен был находиться хвост.

      «Иллюзия, – вяло подумала Майя, пытаясь не упустить нить разговора. – Это не ёж. Он просто пытается им быть. Как и я, которая уже почти впала в отчаянье. Просто пытаюсь быть кем-то, кто сможет дать отпор».

      – Дитя, никто этого не знает! Как ты могла заметить, у нас нет писчих принадлежностей. Обратись к себе, да. Ну, или своему артефакту. – Хозяин леса посмотрел на подрагивающие от холода руки. – Я чувствую его. Матери подарок, да. Такой не узнать сложно.

      Майя на секунду удивилась, но ёж не дал возможности задать новый вопрос, скрываясь под толщей снега. Наст при этом даже не шевельнулся.

      Постояв в нерешительности, Майя тяжко вздохнула и достала из рюкзака блокнот с карандашом, которые ещё с утра достала из стола, словно догадываясь, что они могут понадобиться. Она постаралась заглянуть в самые сокрытые глубины сознания, бесцельно водя карандашом по бумаге и надеясь, что знание письменности возникнет само по себе, как и способность к языку. Если бы в лес всё-таки заявился какой-нибудь заблудившийся путник, то ему бы могло показаться, что начинающая художница зарисовывает зимний пейзаж. И Майя расслабилась, прикрывая глаза и позволяя руке самой выводить тонкие серые линии.

      Когда отросток лианы вошёл под кожу запястья, срастаясь с веной, Майя вскрикнула от боли, дёргая кистью в попытке стряхнуть браслет. Выпавший блокнот пестрил рваными чёрточками, постепенно складывающимися в незнакомые символы, разобрать которые девушка не смогла. Ни то иероглифы, ни то наскальная живопись – всего было понемногу, и в то же время оно совершенно не походило ни на что известное.

      Повинуясь порыву, охватившему с головы до ног,