«Война миров» и другие романы. Герберт Джордж Уэллс

капитан, – сказал он. – Вы не имеете права так обращаться с моим слугой. Вы не даете ему покоя с тех пор, как он поднялся на борт.

      С минуту винные пары не давали капитану сказать ни слова.

      – Ко всем чертям! – только и произнес он.

      Вся эта сцена свидетельствовала, что Монтгомери обладал одним из тех упрямых характеров, которые способны гореть изо дня в день, доходя до белого каления и никогда не остывая. Я видел, что ссора эта назревала давно.

      – Этот человек пьян, – сказал я, рискуя показаться назойливым, – лучше оставьте его.

      Уродливая судорога свела губы Монтгомери.

      – Он вечно пьян. По-вашему, это оправдывает его самоуправство?

      – Мое судно, – начал капитан, неуверенно взмахнув руками в сторону клеток, – было чистое. Посмотрите на него теперь.

      Действительно, чистым его никак нельзя было назвать.

      – Моя команда не терпела грязи.

      – Вы сами согласились взять зверей.

      – Глаза мои не видели бы вашего проклятого острова. Черт его знает, для чего нужны там эти животные. А ваш слуга, разве это человек?.. Это ненормальный. Ему здесь не место! Не думаете ли вы, что все мое судно в вашем распоряжении?

      – Ваши матросы преследуют беднягу с тех пор, как он здесь появился.

      – И неудивительно, потому что он страшнее самого дьявола. Мои люди не выносят его, и я тоже. Никто его терпеть не может, даже вы сами.

      Монтгомери повернулся к нему спиной.

      – Все же вы должны оставить его в покое, – сказал он, подкрепляя свои слова кивком.

      Но капитану, видимо, не хотелось уступать.

      – Пусть только еще сунется сюда! – заорал он. – Я ему все кишки выпущу, вот увидите! Как вы смеете меня учить! Говорю вам, я капитан и хозяин судна! Мое слово закон и желание свято! Я согласился взять пассажира со слугой до Арики и доставить его обратно на остров вместе с животными, но я не соглашался брать какого-то дьявола, черт побери… какого-то…

      И он злобно обругал Монтгомери. Тот шагнул к капитану, но я встал между ними.

      – Он пьян, – сказал я.

      Капитан начал ругаться последними словами.

      – Молчать! – сказал я, круто поворачиваясь к нему, так как бледное лицо Монтгомери стало страшным. Ругань капитана обратилась на меня.

      Но я был рад, что предупредил драку, хоть пьяный капитан и невзлюбил меня. Мне случалось бывать в самом странном обществе, но никогда в жизни я не слышал из человеческих уст такого нескончаемого потока ужаснейшего сквернословия. Как ни миролюбив я был от природы, но все же едва сдерживался. Конечно, прикрикнув на капитана, я совершенно забыл, что был всего лишь потерпевшим крушение, без всяких средств, даровым пассажиром, целиком зависевшим от милости или выгоды хозяина судна. Он напомнил мне об этом достаточно ясно. Но так или иначе, драки я не допустил.

      IV

      У борта

      В тот же вечер, вскоре после захода солнца, мы увидели землю, и шхуна легла в дрейф. Монтгомери сказал, что он прибыл. За дальностью расстояния нельзя было ничего