Послезавтра было лучше, чем вчера. Анна Ш.

протягивает Андрею ломтик хлеба, оставшийся с того, что в мирное время назвали бы обедом. Мужчина запихивает еду в рот, вытирая инстинктивно нахлынувшие слезы и дежурно поблагодарив. Дэвид надевает темное худи на голое тело.

      – Теперь легче будет, – с полувопросительной интонацией добавляет Дэниэль.

      – Да, и мы скоро будем на свободе, – обнадеживает Марк.

      – Это вы будете, – поправляет его Андрей, поставив логическое ударение на слове «вы».

      – То есть? – Дэвид удивленно вскидывает брови. – За всех заплатят выкуп.

      – За меня не заплатят, – Андрей мрачнеет.

      Американцев, британцев и представителей некоторых стран зарубежной континентальной Европы сегодня расстреляли, так как их правительства договариваться отказались. Оставшимся пока в живых гражданам других зарубежных европейских государств повезло больше: их власти то ли более сговорчивы, то ли более гуманны. Большинство пленников – журналисты, Марк – врач, а среди погибших есть еще два переводчика и представители других невоенных специальностей.

      – Тебя снимали на видео для выкупа? – спрашивает Жульен, присаживаясь рядом с Андреем по-турецки.

      – Я в очередной раз отказался от того, чтобы за меня платили деньги, поэтому меня избили. Как вы сможете жить после этого? – повысив голос, мужчина встает. – Понимая, что за эти миллионы долларов они смогут взять в заложники не один, не два и даже не десять школьных автобусов? Зная, что на вашей совести будет кровь и загубленная психика невинных детей? Осознавая, что на эти деньги они купят оружие и боеприпасы?

      – Иначе нас сегодня тоже расстреляли бы, – тихо констатирует факт Алехандро.

      – А вы не знали, чем все это может закончиться? Кого-то отправили в Сирию под дулом автомата? Угрожали уголовной ответственностью, если откажешься? В мире полно профессий и мест, где можно заработать деньги и реализовываться без риска для жизни. Вы добровольно согласились на работу на горячих точках.

      – У меня трехлетняя дочь, – тихо оправдывается Марк, опустив глаза.

      – У всех есть близкие, и никто не может и не хочет превращать их жизнь в такой ад, – соглашается Алехандро.

      – У тех, кто погибнет из-за вашего малодушия, тоже есть близкие. И в отличие от ваших, они к этому совсем не готовы, – гнет свою линию Андрей.

      – Окей, что ты предлагаешь? Радостно пойти на убой всей гурьбой? – недоумевает Паула.

      – Что-нибудь придумали бы, а если бы нет, то да, нас бы расстреляли, – тихо признает он. – Зато мы бы не чувствовали себя трусами и предателями.

      – А потом в дань уважения о нашем подвиге Голливуд бы сварганил кино, которое незаслуженно выиграло бы в уйме номинаций на Оскар. И что? Что бы это изменило? Мировой терроризм был бы побежден? – скептически рассуждает Алехандро.

      – Да, тяжело, да, нам потом жить с этим грузом на сердце, но мы тоже люди. По всем конвенциям мы приравнены к гражданским лицам. Нас нельзя расстреливать без суда и следствия только потому, что нам не повезло оказаться в плену