Воспоминания. Том 2. Московский университет. Земство и Московская дума. Борис Николаевич Чичерин

у меня на побегушках;

      Я прикажу: плясать пойдет,

      И чай подаст и на пирушках

      Гостям шампанского нальет.

      Всего вернее путь лакейский,

      Гласит нам опыт, и держась

      Смиренно мудрости житейской,

      И я чинишка дождалась;

      И ректорства и генеральства

      Меня сподобила судьба.

      Раба я высшего начальства,

      Совета нашего раба!»

      «Хвала, – изрек Крылов ученый, —

      О, милый ректор наш, тебе!

      Ты, правда, малый не мудреный,

      Но ты пришелся по избе.

      Под властию Аркаши[40] строгой

      Наш голос оставался нем;

      Хоть бунтовали мы немного,

      Но все как будто не совсем.

      Но днесь казенному указу

      Конец, конец уже настал;

      Auspicia sunt fausta![41] сразу

      Наш выбор на старуху пал».

      Не утерпел тут и сладчайший,

      И медом речь его лилась:

      «Друзья, на праздник величайший

      Семья вся наша собралась.

      Семья! ах, кто при этом звуке

      Не скажет: университет!

      О alma mater! и в разлуке

      Ты слаще меду и конфект.

      В стенах сих университетских

      Нам сладко все: хвалы друзей,

      Интриги кумушек советских

      И гром Никольского речей;

      И здесь, на маленьком просторе,

      Как может маленький субъект

      С ходуль болтать о всяком вздоре,

      И выйдет маленький эффект…

      Друзья, здесь все наш дух пленяет!

      А потому я, так сказать,

      Коли никто не возражает,

      На стул свой сесть хочу опять».

      Так рек Лясковский, улыбаясь

      На весь профессорский комплект,

      И все с ужимкой озираясь,

      Чтоб видеть, вышел ли эффект.

      Но вот для новых комплиментов

      Археолог и либерал,

      Искатель милости студентов,

      Буслаев антикварный встал.

      «Почтим мы ныне силу слова!

      Где сила, тут при ней и хвост;

      В честь, понимаете, Каткова

      Я предлагают этот тост».

      И на привет сей отвечая,

      Восстал в величии Катков;

      Глазами медленно вращая,

      Он рек всей тяжестию слов:

      «Я силы слова представитель,

      Таким сам клуб меня признал,

      России нашей я спаситель,

      Я всю Европу застращал.

      В моем журнале помещает

      Кто и плохие лишь статьи,

      Тот лавры вечные стяжает,

      Тому приветствия мои.

      Когда-то ректор ваш для формы

      В моих напакостил листах,

      И вот от дряни сей реформы

      У нас подвинулись в судах».

      «Ну так уже если за Каткова, —

      Гласит игуменья, – мы пьем,

      Так и за Берга, Муравьева

      И Горчакова мы тряхнем.

      То пира всякого программа;

      Привет им клуб Немецкий шлет;

      Бахмутских барынь телеграмма

      Их вновь на подвиги зовет.

      От сих народных ликований

      Ужель отстанет наш порыв?»

      И встретил гром рукоплесканий

      Патриотический

40

Аркадий Алексеевич Альфонский, ректор Моск, ун-та.

41

«Предзнаменования благоприятны!» – формула римских жрецов.