Дыши со мной. Ольга Обр

ей внимание. Мы откладываем эту беседу до лучших времён, возможно до «никогда».

      И с этого дня Джамиль становится частым гостем на наших вылазках, они просто не-разлей-вода с Эриком. Мальчишки постоянно созваниваются, обсуждают что-то. Иногда Джамиль приходит к нам в гости, и они носятся по дому с дикими воплями. Сын даже выучил несколько фраз по-палерски, одна из которых нецензурная. Джамиль учит его каким-то приёмам, и моя маленькая обезьянка то и дело пытается подловить и завалить меня. Я научилась абстрагироваться от мыслей о его родителях, не дававших мне покоя поначалу, и теперь воспринимаю мальчика просто как очередного друга Эрика. Мне даже немного стыдно, что когда-то я не хотела его появления на свет. Совсем чуть-чуть. Я стараюсь не лезть в их дружбу, боюсь услышать что-то о домашней жизни Джамиля. Не хочу ничего знать, неведение – благо.

      Как-то раз я сижу с ноутбуком на кухне и пытаюсь вымучить из себя статью. Слова не приходят категорически. Мальчишки затихли в комнате Эрика, казалось бы, бери и пиши. Но сегодня мне особенно тоскливо без Алекса. Слишком мало времени прошло со дня его гибели. Слишком много времени прошло с тех пор, как он обнял меня в последний раз. Уговариваю себя не реветь, не сейчас. Вот ляжет Эрик спать. Одинокая слезинка, однако, срывается с ресниц на клавиатуру, и именно в этот момент на кухню вбегает Джамиль. Он давно освоился в нашем доме, и мы не возражаем, что он беспрепятственно пользуется холодильником. Вот и в этот раз, наверное, забежал, чтобы схватить банку запрещённой дома колы. Увидев, как я вытираю глаза, мальчик подходит ко мне и трогает за плечо.

      – Почему ты плачешь? – спрашивает тихо. Не разреветься в этот момент стоит просто титанических усилий.

      – Просто мне грустно. Всё нормально, Джамиль.

      – Эрик переживает, что ты много плачешь, – говорит искренне. А мне-то казалось, что я надёжно спрятала свои слёзы от сына.

      Он берёт газировку и убегает в детскую, а я отправляюсь в душ – там уж точно никто не увидит.

      КИРАМ

      Я думал, что всё забыто и отболело давно, но с тех пор, как Кэрри произнесла фамилию Эванс в моём доме, я не нахожу покоя. Мари возвращается в мои сны неотвратимо. Казалось, её черты стёрты из памяти, но она встаёт перед глазами словно живая, кусает губы, и я просыпаюсь с её именем на устах. Я то и дело вспоминаю что-то, о чём она наверняка давно забыла, и воспоминания отдаются пусть притупленной, но всё-таки болью. Джамиль не облегчает жизнь, он теперь много общается с Эриком и часто рассказывает о нём. Иногда и про Мари рассказывает тоже. В основном его рассказы о ней сводятся к тому, что он хотел бы иметь такую крутую маму. Если судить объективно, я не хотел бы. Нет. Я привык к нашей жизни вдвоём с сыном, и лишние эмоциональные муки мне ни к чему. Для снятия стресса в каждом городе, где мы бываем, у меня давно имеются одна-две безотказные подружки. Секс без любви меня более чем устраивает. Жизнь без любви меня более чем устраивает.

      Однажды нахожу на кухне книжку на аранском. «За забором».