Мать сыра земля. Ольга Леонардовна Денисова

ты же знаешь, я не интересуюсь твоими делами, – Моргот зевнул и развалился на стуле напротив, оперев его спинку на стену и закинув ноги на табуретку.

      – Ты всегда был трусом, – беззлобно усмехнулся Макс, включая чайник.

      Моргота передернуло, и я подумал, что Макс не прав. Кем-кем, а трусом Моргот не был никогда.

      – Моргот не трус! – воинственно сунулся Бублик, на что тут же получил от Моргота в лоб.

      – Не лезь, когда старшие разговаривают! Развесил уши! И вообще, катитесь по кроватям! Давно спать пора, надоели…

      – Ну, Моргот… – затянул Первуня. – Ну еще немножко… Мы будем тихо играть.

      – По кроватям, я сказал! Вы тихо играть не умеете. И чтоб никаких разговоров!

      – Что ты на них все время кричишь? – Макс склонил голову на бок, выражая снисходительный укор.

      – Не твое дело, – ответил Моргот спокойно.

      – Думаешь, дисциплину можно поддерживать громким голосом?

      – Дисциплину я поддерживаю крепкими затрещинами.

      Тут он не соврал – рука у Моргота была тяжелая, и поддать он мог вполне ощутимо. Но ни разу он никого из нас не ударил просто так, от раздражения или от злости. Мы считали его справедливым.

      Конечно, они говорили о политике. Я запомнил этот разговор, как и сотню других разговоров Моргота, – мы всегда прислушивались, о чем он говорит. Лежа под одеялом, я старался не закрывать уха и одним глазом смотрел на них обоих: Макс сидел ко мне лицом, а Моргот – вполоборота.

      – Ну как, сколько военных баз противника Сопротивлению удалось уничтожить за последний месяц? – усмехнулся Моргот, глубоко затягиваясь новой сигаретой.

      – Знаешь, все это вовсе не смешно, – ответил Макс.

      – А почему, собственно, мне не посмеяться? – с вызовом спросил Моргот.

      – Иногда я поражаюсь твоему цинизму. Ты до сих пор считаешь, что тебя все это не касается?

      – Нисколько не касается. Мне хорошо во все времена и в любом месте, – Моргот поменял местами скрещенные ноги.

      – Ты сам не веришь в то, что говоришь.

      – Ты так думаешь?

      – Я в этом не сомневаюсь, – процедил Макс. – Послушай, когда всех твоих накрыло бомбой, когда тебе нечего было хоронить, ты тоже так думал? Ты тоже нес эту ерунду про все времена?

      – Оставь, – Моргот поморщился. – «Бокалы пеним дружно мы и девы-розы пьем дыханье…» Я – жив, понимаешь? И этого достаточно, чтобы жить дальше, только и всего. Или я, по-твоему, должен разбить башку о могильные камни?

      – Ты хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле.

      – Я такой, какой я есть! – фыркнул Моргот. – Нравится тебе это или не нравится. И я не хочу принимать участие в твоих делах не потому, что они меня пугают, а потому, что ты занимаешься ерундой, играешь в войнушку. Вы ничего не добьетесь, вы ничего не можете сделать! Все это полная чушь, разговоры и напрасная трата времени! Чем-то напоминает кнопку на стуле учителя. Конечно, учителю неприятно, но он останется учителем.

      Макс сузил глаза:

      – А