Лэанкаре. Еще одна типичная история о попаданке. Юрий Михайлович Киприянов

и одежде! Ты просто посмотри на них, Валь!

      Та в ответ лишь кивала, потягивая коктейль. Валентина Павловна, подтянутая учительница младших классов, слышала все эти пьяные возгласы и уже не раз. Ее собеседница, непримечательная Елена Владимировна Карасева, накатывала один бокал пива за другим, не в силах перебороть желания налить внутрь их содержимое и вылить наружу содержимое своего подсознания.

      Она заправила бледно-русую прядь за слегка оттопыренное ухо и сняла очки в толстой оправе.

      – Лен, смотри на это спокойнее. Зато тебя не задирают эти малолетние лбы, – усмехнулась в ответ Маргарита Евгеньевна, видная блондинка, преподающая немецкий язык. – А то я уже так этого устала…

      И такое придыхание в конце, наигранное, жеманное. Маргарита приложила руку к объемной груди, которую еле сдерживала тонкая ткань белой рубашки. Пуговицы сражались с врагом, отдавая последние силы нитей, но были явно на последнем издыхании.

      Елена же мельком бросила взгляд на все это богатство, на которое пускали слюни чуть ли не все старшеклассники их школы, скосила глаза на плоскость под лифом, который деловито пушапал пустоту, и вздохнула, залпом отпивая еще полбокала темного пива.

      – Ничего ты не понимаешь, Марго. Я сейчас.

      Чуть покачиваясь, тонкая фигура уставшей от работы, ненужности и неинтересности учительницы двинулась к бару, где в этот момент заправлял статный, пусть и слегка расплывшийся в талии мужчина с черными волосами, аккуратной бородкой с проседью и пронзительно бездонными, как ночной мрак глазами.

      – М-можно мне… ик… еще пару бокалов, – присаживаясь на барный стул, сказала Елена Владимировна бармену.

      – Вы уверены, что именно этого вы сейчас хотите? – внимательно посмотрел тот на нее, продолжая натирать стекло до идеальной прозрачности идеально белым полотенцем.

      – Я хочу сейчас оказаться там, где меня все будут любить и уважать… нет… бояться… нет, бояться, любить и уважать! – ударила Елена по столу ладонью. – А не вот это вот все! Но кто ж такой подарок мне сделает?! Поэтому давай сюда мое пиво и я пошла.

      Бармен качнул головой. Подозрительно блеснул свет в его радужке, высвечивая будто бы вертикаль зрачка, а не привычный круг, но кто ж обратит на это внимание?

      Вот и Елена не захотела обратить… Или не смогла. Схватила бармена за руку и наклонилась вперед.

      – Можно побыстрее?

      – Вестимо, можно. Но не здесь. Вы слишком пьяны.

      – Да как ты смеешь?!.

      – Охрана, выведите Елену Владимировну за дверь. Она спешит на встречу с мечтой.

      Женщина не даже не подумала о том, что такое возможно, но уже пару минут спустя она стояла за дверью бара, где они с коллегами отмечали завершение учебного года. Все остались внутри, а она…

      – Снова никому не нужна, – прошипела женщина себе под нос и, несмотря по сторонам, побежала через улицу наискосок.

      А в это время с другой стороны летел джигит на легенде советского производства без тормозов и работающих фар. Так и встретились два одиночества, оставив после себя сочинение красными чернилами на черном асфальте.

      Скорая, крики, мигалки, сирены. Черный мешок поверх изможденного лица. Лишь пара дальних родственников приехали проститься, да коллеги отсидели положенное в кафе на окраине города, пытаясь вспомнить хоть что-то о серой женщине с серыми глазами.

      Елена Владимировна Карасева исчезла в небытии…

      И родилась вновь.

      I. На перекрестке новой жизни

      Боль…

      Раскалывающаяся голова…

      Голод, разрывающий нутро и пожирающий все мысли чуть ли не до самых глубин подсознания, оставляющий лишь отголоски человеческих чувств и бушующие инстинкты. Тело движется само, не давая мозгу даже возможности хоть как-то проконтролировать процесс. Голова была лишь поставщиком зрительных, обонятельных и слуховых образов, но никак не управляющим центром, ведущим активную работу.

      Зеленое марево листвы. Деревья, скрывающие за своими толстыми сочными стволами юркую живность. Пронзительно чистый воздух, наполняющий легкие силой. Перестук чего-то. Тонкие пальцы с длинными когтями. Прыжок за прыжком. Тело несется вперед, выискивая что-то, что может хоть ненадолго заглушить голод, зовущий его вперед.

      Чей-то рык.

      Хлесткий удар в ответ. Страх бьет по ноздрям приятным ароматом. Тонкие пальцы смыкаются на горле, погружаясь в белый с оранжевым мех. Брызжит кровь, чей солоноватый запах одуряюще бьет по ноздрям, заставляя прижаться к жертве лицом, чтобы с вожделением слизывать живительную жидкость, упиваясь ужасом, исходящим от жертвы.

      Еще одно движение, и внутренности каскадом выпадают из одним взмахом выпотрошенной, но еще живой жертвы. Пальцы сжимаются на пока бьющемся, пусть и с каждым ударом медленнее, сердце. Последний удар оно совершило уже вне тела за мгновение до того, как острые зубы смыкаются на еще теплой плоти, а из горла вырывается утробное рычание освобожденного зверя.

      Кусок