Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов. Анна Разувалова

«интеллектуальных средств выражения советской цивилизационной идентичности»[117], потому закрепление новых («советских») традиций и распространение новой обрядности[118] превратилось в задачу первостепенной важности. «Изобретаемые», почти по Эрику Хобсбауму, советские традиции и обряды помогали узаконить начавшийся после 1917 года период истории как полноценный фрагмент прошлого: СССР объявлялся наследником всех «прогрессивных» общественных традиций, чей перечень менялся в зависимости от задач, которые ставила перед собой официальная идеология на каждом конкретном этапе. Изучение традиции стало важным трендом и в советской гуманитарной науке «долгих 1970-х». «Интерес к культурным традициям прошлого»[119] в работах советских социологов и философов[120], продолжает Виталий Аверьянов, был «неподдельны[м] и по существу неидеологически[м]»[121], хотя, замечу попутно, отсутствие внешних примет идеологической ангажированности не означает «неидеологичности». Масштабные структуралистские исследования мифа и мифопоэтики, содержавшие элементы интеллектуального вызова по отношению к «идеологизированности» официального литературоведения, не отменяли «эпистемологического родства структуралистской и марксистской методологии, равно стремящихся к предельному редукционизму и исчерпывающему мирообъяснению»[122]. «Неопочвеннические» версии прошлого, оппонировавшие и структурализму, и официальной марксистско-ленинской идеологической схеме, тоже были результатом ревизии и перекомбинирования в романтически-консервативном ключе прежних идеологем. На волне почти всеобщего интереса к традиции в начале 1980-х годов Эдуард Маркарян высказался за введение объединяющего для ряда научных дисциплин термина «традициология»[123]. Предложение было отвергнуто коллегами, но обозначило пик широкой экспансии данной проблематики в различные отрасли гуманитарной науки.

      Тем не менее, приписывать, в духе либеральной публицистики рубежа 1980 – 1990-х, традиционалистскую ориентацию лишь подцензурной культуре «долгих 1970-х» и тем более рассматривать ее как однозначное свидетельство стагнации, было бы неверным. Ирония в отношении амбициозных планов по созданию нового художественного языка и рефлексия погруженности в культуру стимулировали возникновение традиционалистских настроений и в области неподцензурной культуры[124]. Связанные с андеграундом Борис Останин и Александр Кобак, оперируя собственной культурной хронологией, где разграничивались 1960-е и 1980-е годы (десятилетия «молнии» и «радуги»), доказывали, что возросшая роль музеев и архивов, обширная реставраторская деятельность, «ретроспективная ориентация»[125], общая для не- и подцензурного сегментов и имевшая разные политические оттенки, институционально и дискурсивно сделали 1980-е временем консерватизма, преодоления утопий 1960-х,

117

Аверьянов В.В. Традиция и традиционализм в научной и общественной мысли России (60 – 90-е годы ХХ века) // Общественные науки и современность. 2000. № 1. С. 68. Интенсивные попытки идеологов «нормализовать» советский строй, укрепив его конструкцией «преемственности» по отношению к мировым прогрессивным традициям, казалось, завершились неудачей. В начале 1990-х годов в массовом интеллигентском сознании советский период, считает Д. Хапаева, представал выпадением из каких бы то ни было традиций: «Семантическая пустота – отрицание значимости советского периода для современности и будущего России – трансформируется в дискурсе моих собеседников в отрицание советского периода как временной протяженности. <…> Противопоставление традиций советскому периоду означает, что этот последний воспринимается как разрыв во времени…» (Хапаева Д. Время космополитизма: Очерки интеллектуальной истории. СПб., 2002. С. 131–132). Но характерные для следующего десятилетия охлаждение к западным либеральным моделям развития, призывы учитывать национально-историческую уникальность России, курс на сохранение традиционных ценностей совпали с новыми попытками конструировать традиции «советского». Собственно, «возвращение к национальному» в конце 1990-х, о котором пишет Хапаева, было в очередной раз расценено общественным мнением как ответ на бездумное увлечение западным либерализмом и тут же приобрело «онтологический статус»: «…западный опыт оказался неподходящим для России, доказательством чему и служит кризис западничества» (см.: Там же. С. 33–34). Новый консервативный курс и сейчас вдохновляется хорошо знакомыми по «неопочвеннической» публицистике «долгих 1970-х» идеями «нормализации» исторического движения, открытия неизбывной и спасительной консервативности «русской цивилизации». Неудивительно, что относительно недавние антилиберальные выпады стилистически перекликаются с позднесоветскими образцами (достаточно сопоставить статью М. Лобанова «Просвещенное мещанство» (1968) и статью Захара Прилепина «Почему я не либерал» (2013). URL: http://www.zaharprilepin.ru/ru/columnistika/12/pochemu-ja-ne-liberal.html).

118

Аверьянов В.В. Указ. соч. С. 68. См., например, работы о проблемах преемственности и новой обрядности: Кампарс П.П., Закович Н.М. Советская гражданская обрядность. М., 1967; Харапинский Я.Л. Нравственность и традиции. М., 1971; Каирян В.М. Преемственность в развитии культуры в условиях социализма. М., 1971; Гринин В.В., Ладыгина А.Б. Искусство: диалектика преемственности. Минск, 1978; Традиции. Обряды. Современность. Киев, 1983.

119

Аверьянов В.В. Указ. соч. С. 68.

120

См. работы о социокультурных механизмах традиции, созданные в конце 1970-х – первой половине 1980-х годов: Традиция в истории культуры. М., 1978; Проблемы наследия в теории искусства. М., 1984; Традиции в познании и культуре. М., 1986; Традиции и инновации в духовной жизни общества. М., 1986; Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука: Логико-методологический анализ. М., 1983; Суханов И.В. Обычаи, традиции и преемственность поколений. М., 1976; Плахов В.Д. Традиции и общество: Опыт философско-социологического исследования. М., 1982; Чистов К.В. Народные традиции и фольклор: Очерки теории. Л., 1986.

121

Аверьянов В.В. Указ. соч. С. 68.

122

Богданов К.А.Vox populi: Фольклорные жанры советской культуры. М., 2009. С. 250.

123

Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Советская этнография. 1981. № 2. С. 64–98.

124

См. об этом: Магун А. Перестройка как консервативная революция? // Неприкосновенный запас. 2010. № 6 (74). Автор статьи в своих рассуждениях об идеологической «амбивалентности» интереса к прошлому в позднесоветский период ссылается на работу Б. Останина и А. Кобака, о которой речь пойдет ниже.

125

См.: Останин Б., Кобак А. Молния и радуга: Литературно-критические статьи 1980-х годов. СПб., 2003. С. 17, 23–25.