Субэдэй. Яростное сопротивление. Игорь Николаевич Евтишенков

до колен, как у всех остальных. Только эти были уже очень старые и явно грязные.

      – Надевать? – с иронией спросил Богдан.

      – Нет. Сиди! – сурово оборвала его Сигха. А Уйгулана, увидев штаны, запричитала ещё больше и отбежала в сторону.

      Старуха достала белую кишку с жиром и отделила от остальной требухи. Затем обмотала её вокруг головы Богдана и громко произнесла: «Уйди! Уйди! Уйди!» После этого ударила штанами по голове три раза и отошла назад, явно боясь того, что должно было последовать дальше.

      – Ну что, всё? Наигралась? – недовольно морща нос и брезгливо фыркая, спросил Богдан. Сигха стояла, разведя руки в стороны, и с ужасом смотрела, как он срывает с головы вонючую кишку. Беззубый рот открывался и закрывался, она шамкала и тяжело дышала, пытаясь что-то сказать, но ничего не получалось. – Вода есть?

      – Билбэт! – послышался за спиной радостный голос Уйгуланы. – Ты… ты жив?

      – Э-э… – ему очень хотелось нагрубить, но ведь она была не виновата. Это всё старуха затеяла! Хоть бы извинилась. – Жив, жив. Вода у неё где?

      – Зачем вода?

      – Шутишь? Воняет, как дерьмо.

      – Вот, возьми, – старая знахарка протянула корешки. – Мешок – там. Помоги ему, – сказала она Уйгулане. Та быстро открыла пробку и показала Богдану, как надо помять траву, чтобы она хорошо мыла. Оказалось, что она пенится! Такого он ещё не видел. И хотя пена была не мыльная, жир и грязь отмылись.

      Пока мылся, в голову пришла мысль, что пора бы уже постричься. Почему-то стало смешно. Он расхохотался, но объяснять двум женщинам, что такое парикмахерская, ножницы и машинка, не стал. Не до этого было. Это можно было потом обсудить с Тускулом, когда тот придёт в себя.

      – Хорошо! Вот спасибо! – довольно фыркая, поблагодарил Богдан. – Ну что, теперь возвращаемся к нашим баранам? Вот беда! К штанам и рубашке, я хотел сказать.

      Уйгулана стала объяснять Сигхе, что им нужны длинные штаны и короткая рубашка. Знахарка только качала головой и вздыхала, продолжая бросать в его сторону настороженные взгляды. Дослушав до конца, старуха недовольно поморщилась.

      – Тархэ ему, да? Короткую? – проскрипела она, смотря на рисунок. Богдан нарисовал на земле короткую рубашку. – И караи тоже из накидки? Две тархэ и две караи? С дырками по бокам? Не дырки? Карманы? Что такое карманы? А-а, поняла, мешки для трав, да? Вижу, вижу, маленькие мешки по бокам, – ворчала старая туматка, глядя, как он рисует штаны и карманы.

      – Пусть здесь будут карманы, ну… мешки, как ты говоришь, – кивнул Богдан. – Но мне надо две пары. И четыре шкуры. Попробую сам сделать тёплую накидку для зимы.

      – Для зимы? О-о, нужна хорошая шкура, мягкая. Медведь не получится. Волк или овца. Но где овцу взять? Только у уйгуров, – с сожалением прошепелявила старая Сигха.

      – Придумаем потом. Давай сначала сделаем нормальное что-то. А то комары одолевают. И холодно уже по ночам.

      – Не кричи! Слышу! – оборвала его знахарка. Она приложила к нему свои штаны, потом разложила их на земле