.

мужичок.

      Женя пожала плечами.

      – Это я должен сказать тебе спасибо, спасибо за то, что продолжаешь меня слушать.

      – Но… – Женя опять почувствовала, что из глаз покатилось. – Как же… Вы же… из-за меня не можете…

      – Я могу все, – усмехнулись усы. – Разве есть что-то, что может меня остановить?

      – Конечно же, нет, – немного растерявшись, улыбнулась Женя. Ей даже немного полегчало.

      – Так что за меня не волнуйся, – сказал яркий мужичок. – Выкладывай, что ты там хотела сказать, я же вижу, что ты хочешь.

      Женя сжалась и разжалась, точно мышца сократилась.

      – Я хотела сказать… что это из-за меня вы все еще здесь, – виновато выговорила, словно в преступлении сознавалась, – из-за того, что я слушаю вас.

      – Кто тебе это сказал? – нахмурились и удивились усы.

      – Она, – мрачно ответила Женя.

      – Значит, Она, – усмехнулся мужичок, посмотрев в зал и почесав намокший от пения лоб. – И что же Она тебе сказала?

      – Всё, – угрюмо произнесла Женя и стыдливо посмотрела на деревянные доски под ногами. То ли хотела провалиться на месте, то ли хотела, чтобы само место провалилось, оставив только её и его голос.

      – Прямо-таки всё? – удивился бодрый мужичок таким голосом, от которого сразу захотелось оторваться от досок.

      – Да. Про это место. Про вас и таких, как вы… – Женя посмотрела ему в музыкальное лицо.

      – Таких, как мы? – переспросил яркий певец. – Это каких таких?

      Она хлопнула губами и замолчала, точно грузик на языке опускался по горлу в желудок. Не могла это произнести, особенно глядя в его живые глаза.

      Мужичок лишь добродушно улыбнулся.

      – Ты хотела сказать «мертвых»? – Женя даже восхитилась той легкостью, с которой он произнес это тяжелое слово, словно оно не весит как Камаз, однажды переехавший объем её жизни.

      Она лишь кивнула. Даже слово «да» означало бы признание его неживого статуса.

      Мужичок с сочувствием посмотрел. «Даже странно как-то получалось, размышляла она, пока он смотрел. – Это я ему, наверное, должна сочувствовать. Он же уже… а я еще…» – Но тогда почему так? – наконец, удалив грузик с языка, которым на проверку оказался простой волос, Женя вернула себе возможность говорить.

      – Она рассказала мне про музыкальное посмертие, рассказала, что даже… даже умерев (да, она все-таки смогла это выговорить), вы вынуждены петь из-за ваших слушателей до тех пор, пока хотя бы один из… нас продолжает вас слушать.

      – Хотя бы один… – мужчина посмотрел в полный магнитофонов зал. – Видно, меня пока что слушает немного побольше… – улыбнулся он, всматриваясь туда словно через подзорную трубу. – До одного мне еще ой как далекоооо, – протяжно произнес он, словно пытаясь этой протяжностью голоса сосчитать количество рядов, что за сценой. Бесполезно, Женя уже это поняла.

      – Верно, – вздохнула она, глядя на бессчетное количество эгоистов, что заставляют его петь. – Мне жаль. – наконец,