Мальчики из Фоллз. Пенелопа Дуглас

мне тарелку с ломтиком хлеба, поджаренного в масле и увенчанного яичницей с рубленым беконом.

      Не колеблясь, хватаю тост – мне понадобится энергия, когда подамся в бега, – вонзаю в него зубы. Хруст хлеба – музыка для моих ушей. Масло попадает на язык. На миг я переношусь в прошлое: мне семь, я на кухне нашей соседки Клары, готовлю угощения к Рождеству, слушая музыку. Все такое аппетитное, теплое и пахнет приятно.

      Хорошее воспоминание.

      Когда представляю себя счастливой в гипотетическом будущем, то вижу не путешествия, покупку крутой машины или важную работу. Мне хочется прожить еще тысячу таких же моментов, когда я нахожусь именно там, где хочу быть. Следующий эпизод может быть отстойным. Все равно придется вернуться в ту же приемную семью, решать те же проблемы, не знать, смогу ли поесть вечером, однако в тот… единственный… момент я наслаждаюсь видом.

      Сложив тост пополам, расплющиваю все ингредиенты и быстро доедаю его за четыре укуса. Прокашлявшись, залпом проглатываю апельсиновый сок, затем отпиваю немного кофе.

      Хоук накладывает себе порцию, и я говорю, пока нервы не сдали:

      – Мне нужно около девяноста тысяч долларов. А тебе нужно не попасть под арест, так что, я бы сказала, это делает нас командой.

      Он невозмутимо оборачивается, намазывает яичницу на кусок тоста и добавляет:

      – Еще нам нужно остановить офицера Ривза.

      Я чувствую толику облегчения от того, что Хоук, похоже, согласен работать вместе, но его цель благороднее моей. С удовольствием бы избавилась от этого говнюка. Мило, что Хоук думает, будто ему это удастся.

      – Где хранится товар? – спрашивает он, поставив сковороду в раковину. – Наркотики? Где его штаб? В гараже?

      Обхватив кружку, грею ладонь.

      – Хочешь его обокрасть?

      – Ты ведь в этом профи, не так ли, Бунтарка?

      – Аро, – напоминаю ему. Я перестала быть «Бунтарем» восемь месяцев назад.

      Трент кивает, по-прежнему не глядя на меня.

      – А меня зовут Хоук. Не «сукин сын».

      Я подавляю ухмылку, наблюдая за тем, как парень поливает яичницу соусом «Табаско». Значит, он понял, да?

      Потягивая кофе, оглядываю большую комнату и замечаю отблески света в углах у потолка. Линзы отражают солнечные лучи, проникающие сквозь окна на высоте. Установлена ли камера в той комнате, где я спала?

      – У тебя до хрена камер наблюдения по всему городу, – подмечаю я, судя по увиденному на мониторах прошлой ночью. – Они твои или ты подключаешься к камерам округа?

      Хоук опирается одной рукой на стойку, а в другой держит бутерброд. Мышцы его живота над поясным фартуком напрягаются, и я моргаю, сделав очередной глоток.

      – Где находится его штаб? – повторяет он вместо ответа.

      – С чего ты взял, что мне это известно?

      Откусив кусочек, парень размеренно жует и откладывает еду.

      – Ты моя ровесница. Значит, должна была окончить школу в этом году. Но не окончила.

      Я слушаю.

      – Ты не ходила в школу восемь месяцев, – продолжает Хоук. – Не то чтобы твою приемную мать это волновало,