Последнее лето детства. Артур Юрьевич Газаров

бы в кино меня пригласил.

      – Какое кино, некогда, пока не могу.

      – Ага, понятно, ты только на Эльвиру и смотришь…

      – А что нельзя ни на кого смотреть? Или только на звезды?

      – Ладно, проехали. Дело твоё. Слушай, ты сможешь мне магнитофон починить, там что-то с сетевым проводом, отец сказал, что его поменять надо, но он в электричестве не разбирается, да и боится его. Ты ведь понимаешь в этом? – Гаяна посмотрела на меня с улыбкой.

      – Да. А что бояться электричества? – рассмеялся я.

      Мой письменный стол был всегда захламлен в отличие от стола Олега, у брата всегда был идеальный порядок. Из спичечных коробков я склеил «домик» для радиодеталей. В трех жестяных банках из-под индийского кофе хранились винтики, гайки, зажимы «крокодил» и прочая мелочевка. В больших ящиках и коробках лежали трансформаторы, катушки, динамики, повсюду разбросаны железяки, инструменты. Главное, бабушка мне не высказывала никаких замечаний, делай что хочешь! Хотел я немногого – иногда паять, сверлить, когда оставалось свободное время.

      Мне понадобился кусок провода, чтобы Гаяне заменить шнур с вилкой в магнитофоне.

      Метнулся домой, порылся на столе, а там бардак неописуемый. Нашёл провод, как раз подходил. Подумал, что это моток двужильного сетевого провода, который, как обычно, валялся на столе под платами, разъёмами и проводами. Увидел лезвие, схватил провод… и рубанул!!!

      Вы бы видели, что произошло в следующий момент. Фейерверк, самый настоящий! Фонтан искр! Лезвие почернело, расплавилось. Кончики двух пальцев – большого и указательного – обуглились! Перепутал, отрезал провод, включенный в розетку, моток лежал чуть дальше.

      Меня сильно затрясло, я испугался не на шутку. Что самое интересное, некоторое время боялся резать провода, десять раз посмотрю, прежде чем коснуться ножиком, даже если уверен, что провод не под напряжением.

      Сегодня на три дня должен приехать отец. По этому случаю бабушка наготовила много всего вкусного, накрыла на стол. Как водится, собрались гости, вернее, ещё только одна треть, остальные придут ближе к вечеру.

      Мы с Олегом накинулись на еду и не заметили, как в прямом смысле этого слова обожрались. Вскоре нам стало так плохо, что мы не могли двигаться. Животы надулись как воздушные шары, каждое движение отдавалось болью, еле доползли до кровати. Улеглись на спину, не в силах даже пальцем пошевелить. Лежали неподвижно, дышать так трудно, что невольно вдыхали через раз.

      – Больше никогда так объедаться не буду, – едва слышно признался Олег.

      – Да, я тоже, это невыносимо, как же это тяжко, когда переешь. Намного проще быть голодным, – признался я.

      – Как ты думаешь, скоро пройдет?

      – Не знаю, говорят, что пища переваривается четыре часа, – я был не в силах повернуться к брату.

      – Столько, сколько мы слопали, наверное, все восемь часов будет перевариваться.

      – А как мы в туалет пойдём?

      – Так и будем лежать до вечера и терпеть…

      В этот момент скрипнула дверь и вошла бабушка:

      – Вы чего здесь валяетесь?