Клеймо ювелира Перхина. Лиза Гамаус

держал завёрнутую чуть ли не в простыню картину, а в другой портфель. И тут же поставил ее на пол, прислонив к свободному месту у стены, где стоял, потом открыл портфель, вытащил оттуда папку с бумагами и положил на стол перед Снегирёвым, – провенанс, экспертиза и прочее.

      – У другой стены поставь, – кивнул Снегирёв на картину, и показывая глазами на противоположную сторону, – я потом посмотрю, – но всё же открыл папку и небрежно взглянул внутрь, – долги нужно отрабатывать.

      – Я готов, Андрей Михалыч, – пробурчал Лёня.

      – Ну-ну! – Снегирёв медленно накрыл ладонью компьютерную мышку, щёлкнул пару раз, покрутил колёсико, – вот, смотри! Иди-иди сюда.

      Лёня обошёл стол. Монитор светился акварельным рисунком: с основания яйца взмывал вверх хрустальный лебедь. Голова лебедя представляла собой крупный бриллиант, на котором прорисовывалась ажурная корона. Создавалось впечатление, что лебедь уже летит, и на рисунке тот самый миг, когда птица отрывается от земли и устремляется в небо. Лёня уставился на монитор в восхищении и сразу понял, что речь шла о чём-то серьёзном.

      – В зобу дыханье спёрло? – услышал он Снегирёва.

      – Что это?

      – Это, Лёня, пасхальное яйцо Перхина «Царевна Лебедь».

      – Но я его нигде никогда не видел. Я же знаю Фаберже, – пролепетал Лёня.

      – И не мог. Яйцо задокументировано, не сомневайся, но, Лёня! Вот здесь внимание! – с этими словами Снегирёв встал из-за стола, подошёл к книжному шкафу и стал искать глазами какую-то книгу, потом, найдя нужный корешок, с трудом вытащил её из других плотно стоявших книг. Напряжение у Лёни нарастало, и он почувствовал, как пересохло во рту. Язык стал шершавым и огромным. Хотелось пить. Больше всего он боялся, что надо будет рисковать свободой, чтобы выполнить задание Снегирёва: украсть или убить, не дай бог. А вдруг? Там, где Фаберже, всегда большие бабки и ещё бОльшие амбиции ненасытных коллекционеров. Снегирёв вернулся к столу с книгой, но не показал её Лёне, выдвинул один из ящиков, достал тонкий коричневый портфель из крокодиловой кожи, открыл золотой замок и положил туда книгу. Он просто делал несколько дел одновременно – только и всего. Книга не имела никакого отношения к разговору о яйце, успокаивал себя Лёня. Он почему-то испугался, что ему надо будет что-то изучать, сложное и на чужом языке, и он не справится, и начнутся ещё какие-нибудь проблемы. Снегирёв воздействовал на него, как старая огромная кобра с раздутым капюшоном.

      – Яйцо не найдено до сих пор, – прервал затянувшуюся тишину Снегирёв, – найти его, -

      значит, сделать сенсацию.

      – Вы ещё янтарную комнату вспомните, Андрей Михалыч! Мне такое в ломбард точно никто не принесёт, – попытался пошутить Лёня.

      – Есть слабая путеводная ниточка.

      В этот момент раздался стук в дверь. Лёня чуть не вздрогнул, но кажется, удержался.

      – Войдите! – громко сказал Снегирёв.

      В кабинет вошла длинноногая белокурая девушка с подносом, на котором