Дем Санд. Странствия меча. Ирина Дерновая

свои тела до гротеска. Хариец напоминал такого вот обожравшегося стероидами «красавца», только чешуйчатого, с плосконосой физиономией о трех крохотных глазках и пучком сивых волос на макушке. И из всей одежды на нём был только драный передник, едва прикрывающий срам. Наверное, в своих родных, пустынных краях первый парень на деревне! Девки просто штабелями падают при демонстрации бугрящихся мускулов.

      Конь подо мной начал нервно притопывать от обилия обонятельных, звуковых и зрительных впечатлений. Разделяя его переживания и стараясь немного успокоить, осторожно похлопываю его по шее. Вот кто бы меня-то успокоил?!

      Вдохновившись отвагой гномеллы и пустынника, остальные разбойники, решили перейти от слов к делу. По крайней мере, предприняли попытку окружить нас с найтмаром, слушаясь приказав атамана.

      – Грыня. – Это ворку. – Ты слева заходи, только шоб коняга тебя не цапнул.

      – Жмур, а ты готовьсь умного этого с седла сымать. – Это уже харийцу.

      – Тыпа, Потыпа. – Тролланы отозвались нестройным уханьем. – Сзаду коня стерегите. И от копыт подальше держитесь, камнелобые! Митта, Бэбэул, на подхвате стойте. – Последнее адресовалось гномелле и полуглорку. Ай да атаман! Стратег непризнанный, Кутузов одичалый!

      Я уже понимаю, что незнакомые слова только подлили масла в огонь и на мирный исход не стоит рассчитывать. И всё же пытаюсь воззвать к их разуму, высвобождая ступни из стремян и, как бы нервничая, ослабляя завязки плаща:

      – Ну, зачем уж так, господа – и дама?! Откуда у бедного путника такие деньги, вы подумайте?

      – Слезай с коня, умник! – рявкнул ворк Грыня, тут же начав чесать облезлые бока. – И кошель сюда давай!

      – Как же так, господа?! А как же я через лес пойду? – искренне возмущаюсь я, давая Буцефалу бессловесную команду «готовься», ещё сильнее сдвигаясь в седле назад. Найтмар быстро прижал к голове уши, тут же поставив их торчком. Всё, мол, понял.

      – А ножками, ножками, – приближаясь, снова заговорил их нескладный предводитель, а глаза его блестели нешуточной решимостью. – И налегке. Налегке оно, знаешь, говорят, полезнова для самосу… сачуму… для жизни, короче. Слезай, грызи тебя упырь!

      – Слезай, родной, слезай, – прогудела гномелла, помахивая палицей, снова едва не угодив по коленям своему чешуйчатому приятелю. – За лошадкой-то мы присмотрим, ты спокойсь. И вещички твои очень нам пригодятся. Мы же люди бедные. – И меленько так захихикала, тряся косичками в бороде.

      Её поддержал полуглорк хриплым, захлебывающимся реготом. Видимо, это была демонстрация тонкого юмора. Только я не ценю, поскольку снова стало жечь бок, и настроение стало портиться. Привычно приказываю себе:

      Отпустить – раздражение, злое дурное веселье, подкатившее к самому горлу.

      Руки на миг напрячь и расслабить. Плечи – расслабить, локти – освободить, дыхание…

      Шайка продолжила попытку взять нас с Буцефалом в кольцо, для устрашения щерясь, кто как мог, подбадривая друг друга, тыча перед собой оружием.