Миражи и маски Паралеи. Лариса Кольцова

того, кто обладает неодолимой силой, а по устремлению сердца готов я жизнь за тебя отдать. Так и знай! – Чапос навалился на неё всей своей массой, задышал шумно, в намерении повторно впиться раскалёнными губами в открытый вырез платья, – О-о! – простонал он, – Я бы согласился умереть после вкушения дара любви от такой богини… Какая роскошная грудь… Иди ко мне! А я буду беречь тебя, всё отдам тебе. Ради того, чтобы получить прощение от твоего отца и мученика Виснэя в Надмирных селениях, я полюбил бы тебя и стал твоим рабом даже в том случае, если бы ты уродилась некрасивой. Но ты оказалась богиней, к моему несчастью… Не отвергай меня хотя бы теперь, когда твоя юность безвозвратно ушла. Пусть твоя первая сладкая спелость отдана другому, зато твоя зрелая опытность будет, наконец, моей отрадой. Не дай мне окончательно скатиться во тьму…

      – Пусти… – пролепетала она немеющими губами, ощущая всю его неодолимую массу, как и собственное бессилие.

      – Чего трепещешь? Внешность моя не нравится тебе? А знаешь ли ты, что Создатель наш, когда семена будущего в нас вбрасывает, как в сырую пашню, на внешность-то не взирает? Он бросает редкие драгоценные зёрна в основную и несчитанную массу прочих семян, не разбирая, кому оно и достанется. Драгоценных зёрен мало, так что кому одно, кому горсточка, а кому ничего не достанется. Потому и бывает у восхваляемых красавцев убогая мелочь в их потомстве, а от неликвида-то порой шедевры рождаются такие, что все дивятся. Может мешочек-то мой семенной и паршив, как и сам я для тебя, да кто ж знает, какое там дивное по своему потенциалу семя может таиться? Вдруг тебе и достанется оно по любви моей негаснущей и несминаемой самим временем?

      Он оглаживал её с таким остервенением, суя горячие руки под одежду и обжигая, что она закричала, – Уйди, сумасшедший! Псих!

      Он встал, держа её с такой лёгкостью, будто она была мешком с травой, поднял и прижал к себе, – Не трепещи. Не тут же я тебя и присвою. Не рудокоп я давно, не бродяга косорылый, к комфорту привычен, и есть у меня пока что чистейшая постель с пушистой и невесомой подстилкой для твоего нежного тела, с шёлковым бельём для укрытия в чудесных сновидениях, накрывающих после сладости соития… Есть и лакомства изобильные в тепле богатых стен. Я ж невероятно богат, дурочка ты легковесная…

      Вся ситуация напомнила тот самый день, когда она трепетала перед ним в юности, в том парке на их окраине, заходясь таким же предсмертным ужасом, теряя голос, – Спасите…

      – Да кто спасёт и от чего или кого надо спасаться? – спросил он спокойно и насмешливо, бережно опуская её на стылую скамью, не пытаясь удерживать. Разжав клещи своих объятий, он сразу же будто смотал горячий силовой кокон, охватывающий её. Нэю пробил ледяной озноб.

      – Почуяла, какой надёжной защитой и укрытием я могу быть для тебя? Не торопись скоропалительно бежать от того, кто всё ещё согласен стать твоим настоящим избранником, в отличие от оборотня, заброшенного сюда немилостью неведомых владык…

Дом яств «Нелюдим»

      – Дрожишь?