Скавуль. Мурмуары кота Феликса Эдмундовича Великолепного. Анна Долгарева

без кота!», и за дверь побижала, и везде бегала, а я смиялсо под раковиной! И када Аничка за дверь побижала, я подумал, што она меня мучить уже не будет и можно покушать такому харошему коту. Но Аничка вернулась, када я кушал и увидела, где я прятаюсь.

      А достать миня все равно не могла хахаха! И палкой тыкала и руки сувала, а я смиялсо. А патом бальшой дядька оторвал деревяшку и тыкнул в миня палкой, и я в ужасе и вазмущении выпрыгнул на него! И дядьки миня ката схватил и в домик засувал. А патом в машыну, и машына рычала очинь громко.

      Аничка так говорила: «На электричку уже не успеваем? А до Луганска если ехать, это сколько получится? Сколько? Ничего себе на три тыщи рублей котик в прятки поиграл!» (это она про миня, такова виликалепна спрятанново, говорила).

      А потом я стал говорить: «Аничка! Я ничево не вижу в домике, возьми на ручки миня! Аничка, ты што, глухая? Миня не слышиш?» Аничка долго нислышала, но потом взяла на ручки. Но я пугался, как машына рычит, и ещо так говорил: «Аничка! Страшно мне очинь! Ты видиш, как я от тебя страдаю? Гладь мне пузико сильна-сильна, и горлышко мое беленькое чишы! И ухи очинь гладь, патамушта я страдаю от тибя, Аничка». И она чисала, но нидастатачна. Ругал я ее очинь.

      Патом в дом приехали, где я жыл в котеночестве. Тогда я маленький котеночек был и мне говорили: «Ну и морда чекистская!» Это патамушта я был бизащитный котенощек и кусь у миня был слабый, немощный. А теперь очинь мощный стал кусь. И чилавек Сеня мне сказал: «Это Феликс? Какой он стал толстый!» И за это я ево потом кусь.

      Патом привезли в другой дом и там Аничка меня кормила хорошо вкусиньким.

      Цыните сваих котов! Не гаварите, што они чекистские морды! И вкусиньким кормите. Ато кусь.

      Безсердечная жэнщина Аничка однажды взяла миня кота и бросила. Уехала далеко в камандировку свою. А я один остался. Поел, потом посидел везде, но Аничка от этово не вернулась. И стал я плакать горько.

      От тово нимедлина пришол чилавек Сеня и посадил миня в домик. Отвез миня Сеня в дом, где мы с Аничкой жыли, когда я маинький был. Но по прибытию я в ужасе узнал, што типерь там жывут две кошычки!

      Очинь строго я стал кошычкам объяснять, што я самый главный кот, патамушта я большой, а они маинькие. Они правда маинькие. Штобы лучше понимали, я их кусь нимножычко. Но кошычка маинькая Вася стала миня лапами бить, и ушол я такой кот под диван страдать и худеть.

      Очинь долго я кошычкам объяснял свою главность и наконец их побидил. Виликадушна стал с ними тогда играться. Но кошычки не игрались а убигали от миня! Очинь нервные у нас с кошычками были отношения, и ищо еда нивкусинькая. От тово я похудел сильна, все мое виликалепнае пузико скукожылось.

      И понял я, што я отвержыный кот в этом мире, и никто больше мое пузичко гладить не будет. И стал я курощать всех, кто там жыл, кроме кошычек. И они курощались, асобина рано утром.

      Однажды Аничка прихадила. Я сразу стал говорить громко: «Аничка, пошли скорей от этих кошычек!» Побижал к двери показывать ей, как надо уходить, патом в рюкзак к ней побижал.

      И