Мы знаем, что ты помнишь. Туве Альстердаль

заметил в руке у незнакомца телефон.

      – Ключ под камнем, – выдавил он. – Надо было выпустить пса… Я просто проезжал мимо.

      – Но кто вы? – Мужчина поднял телефон перед собой. Послышался щелчок, следом еще один. Он что, фотографирует машину и Улофа?

      – Я звоню, – строго произнес незнакомец. – Я сейчас же звоню в полицию.

      – Это мой отец. Свен Хагстрём.

      Мужчина посмотрел вниз на пса, потом снова на Улофа. Взгляд незнакомца буравил его, проникая под личину того, кем он стал.

      – Улоф? Так ты Улоф Хагстрём?

      – Я должен был сам позвонить в полицию, но…

      – Меня зовут Патрик Нюдален, – сказал мужчина и сделал еще несколько шагов назад. – Ты меня, наверное, не помнишь, я сын Трюггве и Мейан, они живут выше по склону. – Он показал в сторону дороги в направлении усадьбы в глубине леса. Отсюда, где они стояли, ее не было видно, но Улоф знал, что она расположена на поляне, которую пересекала колея для мопедов.

      – Не скажу, что помню тебя, мне было всего пять или шесть лет, когда…

      В наступившей тишине Улоф прямо-таки услышал шорох шестеренок в этой белокурой голове. И следом глаза Нюдалена вспыхнули. Он вспомнил. Все то, что ему успели наплести за эти годы.

      – Пожалуй, ты должен сам рассказать полиции о том, что произошло. Вот, смотри, я набираю номер и передаю трубку тебе, идет? – Мужчина сильно вытянул руку вперед, словно не желая подходить слишком близко. – Это мой личный. Но рабочий телефон у меня тоже есть, я всегда ношу его с собой.

      Пес забрался в машину, глубоко зарылся носом в пакет и что-то там вынюхивал.

      – Или я сам позвоню, – и Патрик Нюдален снова попятился назад.

      Улоф опустился на сиденье. Теперь он припомнил, что на ферме Нюдаленов жило несколько ребятишек. Кажется, у них еще были кролики? В клетке за домом, куда Улоф однажды пробрался летней ночью. Он открыл дверцу и выманил кроликов наружу листьями одуванчиков. Наверное, потом их съели лисы.

      А может быть, они жили на свободе, пока не умерли.

      С точки зрения полиции канун дня Середины лета был, пожалуй, наихудшим днем в году, с его красивыми традициями вроде украшения майского шеста и разгульных пьянок, с мордобоями и сексуальными домогательствами в эту самую светлую из шведских ночей.

      Эйра Шьёдин вызвалась дежурить в этот день добровольно. В конце концов, у остальных ее коллег были семьи, дети, и им куда нужнее было остаться в этот день дома.

      – Уже уходишь?

      Мама Эйры вышла за дочерью в прихожую. Ее пальцы безостановочно двигались, перебирая мелкие вещицы, которым не повезло оказаться на крышке бюро в прихожей.

      – Я же сказала, мама, я сегодня работаю. Не видела мои ключи от машины?

      – А когда же ты вернешься?

      Рожок для обуви в одной руке, варежка в другой.

      – Сегодня вечером, поздно.

      – Никак не возьму в толк, зачем ты носишься туда-сюда, тебе же есть чем заняться.

      – Мама, вообще-то я здесь теперь живу, забыла?

      После чего начались поиски ключей, которые