Лунные тени разума. Виан Вольф

два часа они шли по опустевшему уже институту – даже самые самоотверженные ученые мужи, протирая воспаленные глаза, разбрелись по домам. Часы на руке Эло – единственный ориентир во времени при отсутствии смены дня и ночи – пискнули и сказали электронным голосом: «Двадцать два часа ровно». Институт представлял собой просторное, как бы воздушное, здание из стекла, бетона, пластика и алюминия – апофеоз адской инженерной мысли. Они остановились перед матовой стеклянной двустворчатой дверью лаборатории. Эло вставил ключ-карточку в специальную прорезь в замке, и дверные створки бесшумно разъехались в стороны.

      – Сядешь, закроешь глаза, расслабишься и отключишься на время. А потом будешь совершенно свободна, – тихо сказал Эло.

      – И ты отпустишь меня домой? Отсюда?

      – Ну не совсем отсюда, – Эло завозился с какой-то аппаратурой. – Ближайшая Дверь находится в соседнем городе, она открывается через два дня. Я отвезу тебя туда, и ты вернешься домой, но, правда, не в свою квартиру, откуда я тебя забирал.

      – А куда я вернусь?

      – Ну, в принципе, я бы мог выяснить, если тебе так важно.

      – Конечно важно! Вдруг ты выбросишь меня где-нибудь в поле под колеса трактора.

      – Об этом после. Сейчас позволь мне немного покомандовать.

      – Как будто у меня выбор есть, – проворчала Марта, взбираясь на высокое черное кожаное кресло на постаменте, опутанном какими-то проводами и непонятными приборами. Эло спрятался за большой монитор напротив, перед этим прикрепив к вискам Марты какие-то датчики.

      «А теперь совершим небольшое путешествие на благо науки по глубинам твоего разума» – это было последнее, что слышала Марта, погружаясь в пушистый лиловый туман бессознательного…

      ***

      На берегу реки, несшей свои темные воды под покровом вечной ночи, вдали от городских огней, озаряемые пламенем догорающего костра из веток и всяческих сопутствующих учебе бумажных носителей, сидели четверо. Какая-то важность и значимость сегодняшнего вечера, казавшегося вначале обычным, как сотни предыдущих и, возможно, следующих, не давала покоя их молодым умам, хотя внешне они никак этого не показывали. Молчание прервал самый нетерпеливый.

      – А знаете, я очень рад, что мы вновь встретились, – обратился Дикс к Марте. – И вопреки моим ожиданиям, этот прекрасный вечер я проведу в таком дивном обществе, – промурлыкал он, придвигаясь поближе к ней. Убедившись, что его не прогоняют, он продолжил: – А как вы относитесь к песенному творчеству?

      – Положительно. Если только это не песенное творчество мартовских котов под моими окнами.

      – А-а, – махнул лапой Дикс, – жалкие дилетанты! Вы бы знали, как я мучаюсь, имея такой уникальный творческий потенциал! Меня ведь никто не ценит, – сказал он шепотом, покосившись в сторону Файдера. – Эти черти не способны на понимание.

      Файдер лежал и смотрел на звезды, слушал, как что-то шепчет ему ковыль, и вдыхал горько-полынный аромат степи. Эло сидел рядом и бросал камешки в реку. Потом он прекратил свое занятие и сказал негромко:

      – Вот и всё…

      – Еще